«Дело гладиаторов»: кто стоял за крупнейшим секс-скандалом в истории СССР

[Пpохожий]

Узнав о подпольном борделе для номенклатуры, Никита Сергеевич Хрущев был вне себя от гнева. Особенно досталось одному из «отцов-основателей», престарелому Александру Еголину.
Первый секретарь кричал в побледневшее от страха лицо: «Ты-то в твои годы зачем туда полез?!» Престарелый сластолюбец нашел слабую отговорку: «Я только гладил...» После чего всех фигурантов скандала так и прозвали - «гладиаторами».Но это легенда, хотя и очень похожая на правду.

Письмо, найденное в архиве, пришло в ЦК КПСС в феврале 1955 года.

«Дорогой Никита Сергеевич!

По причинам, которые Вы, конечно, поймете, прочтя это письмо, я не могу назвать себя, но поверьте, то, что я пишу, чистая правда. Моя дочь, девушка 18 лет, попала в большую беду. Подруга познакомила ее с одним пожилым, лет 60, человеком, который представился ей писателем Кривошеиным Константином Кирилловичем. Начались встречи — сначала в кино, потом в ресторанах, а потом он уговорил ее поехать к нему, он ’будет читать ей пьесу’. Она по наивности согласилась. Остальное Вам понятно. Заметив, что дочь забросила учебу и пропадает неизвестно где, я стала ее допрашивать и узнала все. Я немедленно поехала к нему, пробыла в его шикарной квартире около получаса и все поняла.

Слушая его циничные рассуждения, я пришла в ужас. И все это происходит у нас в столице. Совсем он не писатель. Есть у него, кажется, две или три инсценировки, которые нигде не ставят. А денег у него много, живет он богато. Кроме квартиры есть дача под Москвой. Очевидно, главным источником существования служит квартира. По словам дочери, у него постоянно бывают какие-то пары. Среди них министр культуры Александров с киноартисткой Ларионовой, академик Еголин с какой-то ’Эллой’ из театра Вахтангова, проф. Петров с ’Аней’ и много других, фамилии которых моя дочь не знала. В квартире настоящий притон. Разврат, пьянка, совращение девушек. Я немедленно потребовала от дочери прекратить все отношения — она это выполнила. Нам ничего от него не надо, но я считаю своим моральным долгом сообщить это Вам, чтобы прекратить это безобразие. Мне очень стыдно за себя и свою дочь, и я хочу, чтобы это чувство не испытывали другие матери.

Особенно страшно то, что эта квартира, оказывается, широко известна среди работников искусств и литераторов. Ею пользуются, как мне сказали, многие и, очевидно, как-то оплачивают труд и гостеприимство хозяина. Имея такой круг знакомых, гр. Кривошеин чувствует себя, очевидно, в полной безопасности. Так ли это?

Я прошу Вас, Никита Сергеевич, сделайте, чтобы эти дела этих людей не остались безнаказанными».

[Пpохожий]

В том, что о письме немедленно доложили первому секретарю ЦК КПСС, казалось бы, ничего странного не было. Дело касалось союзного министра и члена-корреспондента Академии наук СССР, которые прежде работали в Управлении пропаганды ЦК. Реакция Хрущева тоже была предсказуемой. По его указанию письмо отправили для проверки и рассмотрения секретарю ЦК по идеологии Поспелову и зампреду Комитета партийного контроля (КПК) Комарову.

Александрова и его соратников вызвали на заседание бюро Московского горкома, куда приехал сам Хрущев.Дальше все развивалось по сценарию. Александров покаялся. В архиве удалось найти его письмо Хрущеву, написанное 4 марта 1955 года:

«Я глубоко виновен перед Вами, перед ЦК партии. Полностью понимаю и сознаю я всю глубину своего тяжелого проступка. За 27 лет работы в партии это моя первая большая ошибка в жизни. Мне пришлось прожить трудную жизнь. Отец мой — путиловский рабочий, сам я был в детских домах, и все, что я получил в жизни,— все мне дали комсомол и партия. Особенно тяжко сознавать, что мной утеряно Ваше и ЦК доверие, которые дороже всей жизни. Хочу сказать, что если мне будет дана возможность работы в науке, которой я посвятил все зрелые свои годы, то скромным и долгим трудом буду стремиться всею жизнью возвратить Ваше и ЦК доверие, честно и упорно работая, и никогда не допущу подобных проступков и ошибок перед партией».

[Пpохожий]

О гареме (или борделе, так и осталось непонятным) сразу же пошли самые разнообразные слухи. Кто-то рассказывал, что в борделе для богемы и политиков работали студентки младших курсов московских вузов и что это место прикрыли после самоубийства одной из несовершеннолетних девушек, вовлеченных в это гнездо разврата; кто-то — что актрисы «ансамбля ласки и пляски имени Александрова» составляли гарем, обслуживавший идеологов и философов на какой-то даче, а Александров там якобы купал в шампанском актрису Анну Ларионову (впоследствии Ларионова отрицала связи с Александровым, их и правда не было).

Правда, товарищи по литературному цеху попытались свести с «гладиаторами» старые счеты. На партийных собраниях инженеры человеческих душ попытались исключить морально разложившихся идеологов из партии. Но эта попытка была немедленно пресечена сотрудниками аппарата ЦК. И «гладиаторы» отделались строгими выговорами.

Александров не сомневался, что все и дальше будет развиваться благоприятно, и вел себя так, будто ничего не случилось. Корней Чуковский 15 марта 1955 года записал в дневнике со слов Леонида Леонова: «Александров как ни в чем не бывало явился вчера в Академию наук за жалованием (20 тысяч) и говорил тамошней администрации: ’Теперь я более свободен, присылайте мне побольше аспирантских работ’».

[Пpохожий]

Александров и его команда прекрасно понимали, что у дела чисто политическая подоплека. Товарищи по Президиуму ЦК сняли Маленкова с поста председателя Совета министров СССР и теперь вычищают его выдвиженцев. А бывали они у Кривошеина или нет, имело второстепенное значение. Начальник Главного управления кинематографии Министерства культуры Константин Кузаков начал работать с Александровым еще в Управлении пропаганды ЦК в довоенные годы, но в амурных похождениях не участвовал. Тогда руководителя советского кино обвинили в том, что он давал главные роли актрисам, к которым был неравнодушен министр. Прежде всего Алле Ларионовой. Кузаков с документами в руках доказал, что это ложь. Сотрудникам ЦК не оставалось ничего другого, как найти недостатки в его работе. Но недостатки, о которых доложили проверяющие, оказались характерными для любого советского ведомства.

Несмотря на шаткость обвинений, Кузакова все равно сняли с работы и отправили руководить издательством «Искусство».Производственный компромат искали и на самого Александрова. Видимо, для того, чтобы его снятие с поста выглядело более обоснованным.

По давней традиции наиболее густой поток анонимок пошел на Старую площадь из Большого театра. Ничего удивительного в этом не было. В главном театре страны, как свидетельствовали документы, работало три тысячи человек, каждый из которых считал себя заслуживающим лучшего места под солнцем советской культуры. Как водится, была проведена проверка сигналов трудящихся, и руководству партии и правительства доложили о выявленных фактах.
Директора ГАБТа Анисимова заменили. Но это не решило проблем театра и только увеличило количество желающих свалить своих руководителей аморальным компроматом. Ну а поскольку своими подчиненными увлекалось достаточно много руководящих товарищей, страна рисковала остаться без значительного количества управленцев. Требовалось срочно найти решение, позволяющее как-то провести грань между Александровым и его «гладиаторами» и остальными номенклатурными работниками, слабыми до слабого пола.

Видимо, так и появилась идея описать подвиги «гладиаторов» в закрытом письме ЦК коммунистам, где проводилась простая мысль — иметь любовниц просто нехорошо, а вот заводить персональный бордель категорически недопустимо. В конце марта 1955 года письмо зачитали на партсобраниях. Однако результат вновь получился не тем, что ожидали на Старой площади.

[Пpохожий]

Вместо единодушного осуждения аморального поведения «гладиаторов» коммунисты начали критиковать всю номенклатуру в целом. Инструктор ЦК Е. Шацкий в начале апреля 1955 года доложил о результатах обсуждения письма ЦК КПСС «О недостойном поведении тт. Александрова, Еголина и других» в учреждениях Академии наук СССР.

Некоторые коммунисты говорили о том, что такое недостойное поведение морально неустойчивых членов партии происходит от того, что они получают слишком большие оклады и, как сказал член-корреспондент АН СССР Федоров С. Ф., 'бесятся с жиру'. Поэтому коммунисты ставили вопрос о необходимости пересмотра денежного содержания высокооплачиваемых лиц».

Мало того, во время обсуждений закрытого письма участники назвали новых товарищей, которые или участвовали в развлечениях Александрова, или имели собственные «ансамбли ласки и пляски».

[Пpохожий]

Тот же Шацкий, например, докладывал.

«Выступивший на партийном собрании в Институте нефти АН СССР член-корреспондент АН СССР Лавровский К. П., который в связи с плохим состоянием здоровья проживает на территории санатория Академии наук СССР ’Узкое’, сообщил о том, что сотрудники санатория ’Узкое’ рассказывали ему о недостойном поведении некоторых видных работников Академии наук, в том числе Александрова и Еголина, на территории санатория. После партийного собрания т. Лавровский имел беседу с секретарем партбюро Института нефти т. Мамиконовым, которому рассказал более подробно о том, что ему об этом говорили сотрудники санатория ’Узкое’. Тов. Лавровский сообщил, что часто в санаторий ’Узкое’ к 12-1 часу ночи на машинах приезжали Александров, Еголин, член-корреспондент АН СССР Иовчук и др. и шли в директорский кабинет, который к этому времени специально подготавливался. Затем через 1.5-2 часа туда же приезжали из Москвы машины с молодыми девушками. К 7 часам утра вся эта компания, чаще всего в состоянии сильного опьянения, уезжала, и кабинет директора санатория ’Узкое’ сотрудниками санатория приводился в надлежащий вид. По словам т. Лавровского, те же сотрудники санатория ’Узкое’ рассказывали ему о том, что иногда в ночные часы аналогично проводила время в этом санатории вторая компания, возглавляемая заместителем министра культуры СССР т. Кафтановым и братом академика Топчиева — Топчиевым А. В.».

Пикантность ситуации была в том, что именно Сергею Кафтанову министр Александров передавал дела после позорного снятия с должности. А включение в состав «гладиаторов» Михаила Иовчука с последующим лишением регалий наглядно показало бы, что вся верхушка советских философов — разложившиеся люди, откуда был один шаг до вывода, что и «вся наука у них такая».

Тема морального падения Александрова и компании становилась уже крайне неудобной и опасной. Раздутую по недомыслию историю надо было спускать на тормозах. Причем так, чтобы о ней забыли быстро и надолго. Проще всего было отправить фигурантов подальше от Москвы. Но Александров не горел желанием покидать столицу. И тогда его решили добить идеологическим компроматом.

[Пpохожий]

....В институте допускались беспринципность и безыдейность, нарушался ленинский принцип партийности философии. Грубо подавлялась научная критика и отсутствовала самокритика. Директор Г. Ф. Александров преследовал лиц, выступавших с критикой, выгонял их из института. Выпустив под своей редакцией книгу ’Диалектический материализм’ в качестве учебного пособия, он резко сопротивлялся опубликованию критической рецензии на нее...

Идейно-воспитательная работа в институте велась неудовлетворительно, имелись факты аморального поведения, среди части сотрудников культивировалось зазнайство, создавалась нездоровая атмосфера лести, угодничества и подхалимства».

День спустя после утверждения Президиумом Академии наук постановления «О научной деятельности и состоянии кадров Института философии АН СССР», 18 июня 1955 года, Александрова добили уже окончательно. Президиум Верховного совета СССР отстранил его от исполнения обязанностей депутата. Бывшему министру не оставалось ничего, кроме как принять предложенное ему назначение — научным сотрудником в Институт философии Белорусской академии наук.

[Пpохожий]

Члена-корреспондента АН СССР и бывшего заместителя заведующего отделом ЦК КПСС Владимира Кружкова отправили еще дальше, за Урал, главным редактором свердловской областной газеты «Уральский рабочий». О его жизни там вспоминал корреспондент ТАСС в Свердловске Владимир Еременко:

«Владимир Семенович — человек скрытный и, что называется, ’тертый’, побывавший в разный переплетах. Выпивал он всегда дозированно ’свою норму’. И даже когда возбуждался в беседах, в нем будто срабатывал тормоз, который глушил или напрочь обрывал его откровения. Поэтому почти всегда его рассказы оставались недосказанными».

О своих «гладиаторских» приключениях он тоже не вспоминал, но, как вспоминал Еременко, поучаствовать в разговорах о женщинах любил:

«Слушая меня, он неожиданно спрашивал:

— А коленки у нее были с ямочками? — И, видя мои затруднения с ответом, безнадежно махал выхваченной из варежки рукой.— Эх, молодежь! Ну разве ж можно быть такими невнимательными? Кошмар!»

Тяжелее всех пришлось Александру Еголину. Он с трудом перенес позорную выволочку и часто и подолгу болел.Весной 1959 года он был в санатории, куда пришло поздравление с Первомаем от его старого друга профессора Федора Головенченко, с которым они вместе работали в ЦК:

«Конечно, торопиться не надо с работой. Побольше надо отдохнуть, подружиться с природой. Ведь мы ею пренебрегали, не пользовались ее благами. Вот она и обиделась на нас. Мы сидели и дни, и ночи за столом. Не слушали предостерегающего голоса своих супруг. А теперь приходится расплачиваться дорого».

[Пpохожий]

Спустя несколько дней Еголин умер. Александров пережил его всего на два года, хотя был на 14 лет моложе. Возможно, смерть 53-летнего академика сыграла роль в судьбе его друга Кружкова. В том же 1961 году его вернули в Москву и назначили директором Института истории искусств Министерства культуры СССР.

Судьба тех, кто не был упомянут в закрытом письме ЦК, сложилась куда успешней. Михаил Иовчук стал ректором кузницы высших партийных кадров — Академии общественных наук при ЦК КПСС. А Сергей Кафтанов еще несколько лет был замом министра культуры, а затем возглавлял Гостелерадио СССР. Ничего странного в этом не было — ни тот ни другой не считались сторонниками Маленкова.

Принцип наказания за аморалку не изменялся и в дальнейшем. К примеру, когда в ЦК доложили о том, что известный композитор-песенник со своим соавтором-поэтом регулярно устраивают в номере гостиницы «Москва» праздники для души и, как правило, приглашают на них на ночь одну юную девушку на двоих, дело было списано в архив. Ведь они словом и песней поддерживали политику партии и правительства.

То же самое произошло и в 1962 году, когда министр внутренних дел РСФСР Вадим Тикунов доложил руководству страны о проступке бывшего министра сельского хозяйства СССР Владимира Мацкевича:

«3 февраля с. г. около 20 часов в гостиницу ’Москва’ пришел в нетрезвом состоянии депутат Верховного Совета СССР, председатель Целинного крайисполкома Мацкевич В. В., который пытался завести к себе в номер студентку МГУ Ашурову, 1943 года рождения, находившуюся в холле 5 этажа. Дежурная по этажу и горничная вступились за Ашурову, за что Мацкевич оскорбил их нецензурной бранью».

Обычного гражданина за это привлекли бы к ответственности по меньшей мере за хулиганство. Но с Мацкевичем, насаждавшем на радость «дорогому Никите Сергеевичу» кукурузу по всей стране, только строго побеседовал второй секретарь ЦК Фрол Козлов.

Товарищей с правильной политической ориентацией не наказывали за попрание норм коммунистической морали и впредь.

https://ru.wikipedia.org/wiki/%D0%94...80%D0%BE%D0%B2

https://e-vajs.livejournal.com/4596.html