Стиш. Вроде юморной

[Liza]

свет в конце

снова грохнуло в шпурах тряхнуло на крепи огни
мы тянули в базальте тоннель до последнего пота
все как черти в аду месяцами не видишь родни
здесь маркшейдер не имя еврея а просто работа

этой лажи не ждали он прямо лежал как игла
проверял буровые там в пробах ни лесса ни ила
только вдруг поперек нежеланная жила легла
застонала порода и нас со спины завалило

кислорода в обрез развернуть я бригаду не мог
там кварцитом обратная трасса битком до стропил вся
мы последний тротил заложили в последний рывок
метров десять по курсу последний базальт расступился

я пишу этот текст на колене пристроив блокнот
хоть вокруг ни фотона наощупь что нос что ключица
в безнадежном расчете что кто-то из прошлых всплакнет
и рассеется мрак и живой человек огорчится

неподвижен язык разведенного наспех костра
на сетчатке завис и не светит стеклянный он что ли
здесь была бы хоть боль по оставленным близким остра
но уже ни любви за пробитым базальтом ни боли

это черное небо не помнит ни звезд ни планет
не с чем сверить маркшейдеру летосчисление ада
утверждал же философ мактаггарт что времени нет
только это в тоннеле а тут его больше чем надо

потому что прописано не исправленье а месть
и живые пыхтящие следом уже не родня нам
потому что искомая вечность действительно есть
но не движется с места и вся оказалась обманом

А.Цветков

[Liza]

***
По улице моей который год
звучат шаги - мои друзья уходят.
Друзей моих медлительный уход
той темноте за окнами угоден.

Запущены моих друзей дела,
нет в их домах ни музыки, ни пенья,
и лишь, как прежде, девочки Дега
голубенькие оправляют перья.

Ну что ж, ну что ж, да не разбудит страх
вас, беззащитных, среди этой ночи.
К предательству таинственная страсть,
друзья мои, туманит ваши очи.

О одиночество, как твой характер крут!
Посверкивая циркулем железным,
как холодно ты замыкаешь круг,
не внемля увереньям бесполезным.

Так призови меня и награди!
Твой баловень, обласканный тобою,
утешусь, прислонясь к твоей груди,
умоюсь твоей стужей голубою.

Дай стать на цыпочки в твоем лесу,
на том конце замедленного жеста
найти листву, и поднести к лицу,
и ощутить сиротство, как блаженство.

Даруй мне тишь твоих библиотек,
твоих концертов строгие мотивы,
и - мудрая - я позабуду тех,
кто умерли или доселе живы.

И я познаю мудрость и печаль,
свой тайный смысл доверят мне предметы.
Природа, прислонясь к моим плечам,
объявит свои детские секреты.

И вот тогда - из слез, из темноты,
из бедного невежества былого
друзей моих прекрасные черты
появятся и растворятся снова.

Б.Ахмадулина

[Liza]

Сказка № 2

Царь поднимался рано и, пока ты
спала, шёл за порог взглянуть с утра
на небогатые свои палаты
и кол с мочалом посреди двора.

Но властный голос произнёс: “Так надо”,
и опустил на землю мрак и мглу,
и раскрутил и запустил торнадо,
молниесмертоносную юлу.

Трещала твердь, с кола рвалось мочало,
мычало радио, и облака ползли
на брюхе по земле, как до начала,
до разделенья неба и земли.

Л.Лосев

[Liza]

25 ДЕКАБРЯ 1997 ГОДА

В сенях помойная застыла лужица. В слюду
стучится снегопад.
Корова телится, ребенок серится, портянки сушатся,
щи кипят.

Вот этой жизнью, вот этим способом существования
белковых тел
живем и радуемся, что Господом ниспослан нам
живой удел.

Над миром черное торчит поветрие, гуляет
белая галиматья.
В снежинках чудная симметрия небытия и бытия.

Л.Лосев

[Liza]

* * *

Январский день, чуть пошире открой глаза,
пусть твой взгляд продлится еще немного
и щеки окрасит розовый цвет,
как у влюбленной девушки.
Чуть пошире открой свои двери, день,
чтобы нам хоть почудился выход.

Смилуйся, день.

Ф.Жакоте

[Liza]

* * *
Краски вечера вдруг опрозрачневшие как стекла
(или надкрылья)
только сегодня вечером и только здесь

беззвучный мираж

зияющий вход в прозрачную темноту
сквозящий витраж, словно водяная кольчужка,
тончайшая пленка чистой воды
лежит на всем вокруг, на луговинах, изгородях,
скалах

словно кто-то, кого видишь лишь со спины,
любезно приглашает войти
в ночь, яснее которой тебе даже не снилось.

Ф.Жакоте

[Liza]

сольфеджио

как надо петь проспектам и мостам
шиповнику и придорожной пыли
чтоб все предметы по своим местам
расположились и в дальнейшем были

с объектами такой величины
управиться на свете непогожем
нам нелегко мы петь обречены
мы просто больше ничего не можем

когда у нас ослабнут голоса
на траверсе зимы к ее приходу
пустеющего спектра полоса
пронижет обнаженную природу

когда растают тени и тела
кто опознает в отголоске малом
вселенную какой она была
напетую любительским вокалом

июль в проеме дачного окна
и сердце сильным пульсом как столица
останься здесь хоть иволга одна
секунд на семь пора еще продлится

последняя без эха и молвы
сквозь вакуум мерцающая еле
но это было все что мы могли
когда стояли у окна и пели

А.Цветков

[Liza]

* * *
в некоторых снах
повадились искусственные люди
не те что рождены как все из нас
а сотканные из пространства но
когда видны они почти живые
их не бывает но они со мной
вот например одна сидит и молча
уставилась в стакан глаза слегка
навыкате и рыжие ресницы
ей больше негде быть она и так
пропала если я проснусь

когда
я позабуду спать и просыпаться
мне больно знать куда они исчезнут
на свете места нет куда бы им
тактично отлучиться если я
вдруг прекращу их видеть и вообще
развеюсь в чьей-то памяти я сам
питомец неизвестного приюта
мы словно снега талые слои
молчим в стакан и бедные бездомны
снаружи снов пустите всех в свои

А.Цветков

[Liza]

рождественская ода

как нас мало в природе чем свет сосчитал и сбился
в большинстве своем кворум из мрамора или гипса
а какие остались что в бостоне что в москве
кто в приюте для странников духа кто с круга спился
собирайтесь с аэродромов по мере списка
вот проснешься и думаешь где вы сегодня все

состоимся и сверим что мы кому простили
на коре зарубки круги на древесном спиле
только день в году для кого эта ночь темна
а потом как в лувре друг другу в лицо полотна
потому что раз рождены то бесповоротно
нежные словно из звездной пыли тела

это хвойное небо под ним пастушки коровки
всех хвостатых и без бегом достаем из коробки
старичок с топориком ослик и вся семья
с колыбели как мы добыча клинка и приклада
как умел любил и не ведал что бог неправда
мы убили его и живем на земле всегда

даже веру в фантом за такую любовь заочно
мы прощаем ему то есть я совершенно точно
как обязан прощать а другие поди пойми
вот у люльки кружком в канители в крашеной стружке
человечки-венички плюшевые игрушки
да сияет сегодня всем звезда из фольги

в этом сонме зверей рождество твое христе боже
так понятно живым и с судьбой человека схоже
соберемся по списку когда истекает год
заливает время запруды свои и гати
и две тысячи лет нам шлет дитя на осляти
если бога и нет нигде то дитя-то вот

скоро снова к столу простите что потревожу
я ведь сам пишу как привык то есть снявши кожу
лоскуты лица развесив перед собой
те кого уместил в вертеп в еловую нишу
это вы и есть а то что я вас не вижу
не толкуйте опрометью что лирник слепой

праздник прав а не святочный бог когда-то
наши дети в яслях и гусеницы и котята
минус мрамор и гипс но в барыше любовь
у истока вселенной подсмотрев это слово
я с тех пор как двинутый снова о ней и снова
и не стихну пока язык не ободран в кровь

А.Цветков

[bor-50]

С Новым годом и с Рождеством, провокаторша!
Счастья тебе и светлых дней!
Кст. Я тоже через пару недель на севера убываю. А-ля, у-лю!

[Liza]

С Новым годом и Рождеством, Бор.
Я - Liza.
Зачем зимой на север, даже птицы вам скажут. Шарф что-ли не забудьте.

[Liza]

О метафоре

Метафоры (иначе скажем — тропы) —
в поэзию проложенные тропы.
К примеру, на странице прочитаем:
«Роняетъ лес багряный свой уборъ»…
Вздохнув, отложим книгу прочь и таем,
очами сердца видя рощу: бор
здесь ни при чем — ведь, черт возьми, у бора
не может быть багряного убора!
Всего одним навеянные образом,
роятся мысли; вот таким-то образом
из букв живых, из еров и из ятей
встает картина мира без изъятий.

Н.Голь

[Liza]

Ослышка

Однажды доктор Фрейд читал доклад.
Профессор Павлов слушал, сидя в зале.
Слова о бессознательном звучали,
про эго, суперэго, пубертат.
Иван Петрович крякнул: “Вот так вот!
Ну, либидо, Эдип, Танатос, Эрос...
На первый взгляд — нелепица, химера-с,
а как подумать — за душу берет”.
И, разлохматив бороду свою,
он лектора одобрил: “Ишь- де, венец!”
А Фрейд как вспыхнет: “Я не иждивенец!
Я труженик! Я содержу семью!”
“Я так и думал, — Павлов произнес, —
но передумал. Ранее ослышкам
я придавал значение не слишком,
теперь же интерес весьма возрос.
Я понял, одолев за шагом шаг
путь вашего мыслительного рейда:
ослышка — не какой-нибудь пустяк,
и уж во всяком случае — у Фрейда”.

Н.Голь

[Liza]

О постмодернизме

Когда прискучит в муках открывать,
где скрылась мысль в замысловатом стиле,
вы просто киньте книжку под кровать —
и можете считать, что отомстили.

Н.Голь

[Liza]

Новый Арион

— Прочтешь стихи?
— Могу вполне...
Так... Мимолетное виденье...
Нас было много...
— Начал?
— Не,
я лишь обдумывал введенье.
Итак, мы плыли сквозь года
и бури в неземные дали.
Нас было много...
— Начал?
— Да!
Челне! И парус напрягали!
И вот теперь, как сукин сын
или А. С. во время оно,
я сохну в космосе один
вблизи созвездья Ориона.

Н.Голь

[Liza]

* * *
Хоть какая за дверью эпоха -
Неолит, декаданс, ренессанс -
Все равно без поэзии плохо,
А поэзия - все-таки шанс.
Проза жизни всегда суховата.
Уж куда привлекательней миф!
Шлиман был пострашней Герострата,
Сказку Трои лопатой убив.
Проза - скука, постольку поскольку
Ход вещей повторяется вновь.
Кровь кровава - кровава, и только,
Если с ней не срифмуешь любовь.
Потому-то эпоха любая
Ожидает невиданных благ
От просодии, даже не зная,
Что она именуется так.
И уже в первобытную эру
Жили в душах у древних людей
Целых два стихотворных размера:
Птеродактиль и птерохорей.

Н.Голь

[Liza]

О семантике

Смысл до нас доходит через слово.
Но до нас доходит через слово.

Н.Голь

[Liza]

Каламбуры историка

1

Кому — медали, кому — нары...
Вот так пропали коммунары.

2

История сказала: “Было так-то” —
История не знала чувства такта.

Н.Голь

[Liza]

Каламбуры политолога

Африке, хоть все запасы высей,
не достигнуть светозарных высей:
дорасти сумеет разве Того
до социализма развитого?

Н.Голь

[Liza]

Каламбуры естествоиспытателя

Вонзаясь в суть,
науку, как Паскаль, пилю —
хочу таким же умным быть и я.
По острию сознанья, как по скальпелю,
струится кровь секретов бытия.

Н.Голь

[stas666]

Когда тебе за пятьдесят,
не напрягай напрасно нервы:
никто не даст за пятьдесят –
не то что граммов, но и евро.
Ушла рысистость, меркнет глаз,
тускнеет шерсть, редеет грива,
не тот аллюр, не тот окрас,
и бабки стали некрасивы.
Но не угас былой огонь,
и если спросишь ядовито:
«Куда ты скачешь, гордый конь,
и где отбросишь ты копыта?» –
я, подтянув свою супонь,
отвечу ржаньем: «Да иди ты!»

Н. Голь

[Liza]

Кесария

Кесария, ты не забыла
Тех, столь разно одетых людей.
Как недавно всё это было:
Крестоносцы, а раньше Помпей.

Как недавно всё это было,
Если зорким глазом взглянуть.
Преходяща земная сила,
Вечен духа высокий путь.

Легион уходил с легионом,
Отступал с отрядом отряд,
Но под тем же стою небосклоном,
Что синел столетья назад.

Тот же ров перед мощной стеною
И театр слепит белизной,
Но мне кажется: солнце иное
Да и самый воздух иной.

Там, вдали, замирание зноя,
Вечность сводится к счёту минут,
Здесь волна гудит за волною:
— Вы уйдёте, другие придут.

Но в незримом, неведомом хоре
Неожиданный слышится гром:
— Замолчи, Средиземное море,
Никогда никуда не уйдём!

С.Липкин

[Liza]

Чинара

На ветвях деревьев дремлют куры
И, быть может, слышат иногда,
Как шумят седые балагуры
В чайхане на берегу пруда.

Близко — пыль и голоса базара,
Здесь — недвижно вечереет свет
И двухсотвесенняя чинара
Прожитых не замечает лет.

Сколько раз шумели эти ветки,
Эти шутники из чайханы,
И потомством становились предки
Человека, птицы и весны.

Неизвестна ей моя забота,
И моя тревога ей смешна,
Что ей жажда и боязнь полета,
Что ей бесталанная вина —

Жить, не зная своего названья,
Жить и ничего не называть,
Разумея смысл существованья
Только в радости существовать.

С.Липкин

[Liza]

***
Делают мое стихотворенье
Хлеба кус,
Обонянье, осязанье, зренье,
Слух и вкус.

А когда захочется напиться,
Крикну в тишине,
Крикну — тишине: “Испить, сестрица!”
Станет легче мне.

И сестрица ласково подходит —
Круглая, как море, тишина.
Речи непристойные заводит
Как своя, привычная жена.

И на отмели, в песчаной пене
Возникают меж суровых бус
Обонянье, осязанье, зренье,
Слух и вкус.

С.Липкин

[Liza]

Семисвечник

Умелец с делом справится, и станет мир светлей.
В серебряном светильнике зажгутся семь свечей,

Украшенных короною, где справа добрый лев,
А слева оперением орел сверкнет, взлетев.

Убьют седого мастера со всей его семьей.
Фельдфебель в кофре вывезет изделие домой.

На этом не кончается короткий наш рассказ.
Светильник уворованный, однако, не погас.

Семи планет сияние открыто для очей, —
То семь свечей светильника, серебряных свечей.

С.Липкин

[Liza]

Все в мире музыка

Все в мире музыка: лазоревая даль,
Трава под окнами, ближайшая береза,
И черно-белый кот, как маленький рояль,

Ждет маленького виртуоза.
Но эта музыка сама сотворена —
И больше никакой не надобно работы.
Зачем исписывать бумагу дочерна?

К чему кощунственные ноты?
А если кот уйдет, и высохнет трава,
И дерево поймет, что даль тяжка и мглиста,
Умрет ли музыка? Она всегда жива,

Она слышна без пианиста.

С.Липкин

[stas666]

Беспечна молодость, но возраст –
Отнюдь не опыт, –
Сжигая прошлогодний хворост,
Золы не копит.
Едва компьютер я раскрою,
Приходят в строчки
Литературные герои
Поодиночке.
Все живы, только постарели,
Как всё на свете, –
Седой Ромео иммортели
Несет Джульетте.
На волны снежного потопа
В окошко глядя,
Путь расшивает Пенелопа
Крестом и гладью.
О чем страдает на ступеньке
Согбенный Вертер?
А жизнь летит быстрей, чем деньги, –
И всё – на ветер...

И.Л.Лиснянская

[Liza]

* * *
Я буду метаться по табору улицы темной
За веткой черемухи в черной рессорной карете,
За капором снега, за вечным, за мельничным шумом...

Я только запомнил каштановых прядей осечки,
Придымленных горечью, нет - с муравьиной кислинкой,
От них на губах остается янтарная сухость.

В такие минуты и воздух мне кажется карим,
И кольца зрачков одеваются выпушкой светлой,
И то, что я знаю о яблочной, розовой коже...

Но все же скрипели извозчичьих санок полозья,
B плетенку рогожи глядели колючие звезды,
И били вразрядку копыта по клавишам мерзлым.

И только и свету, что в звездной колючей неправде,
А жизнь проплывет театрального капора пеной;
И некому молвить: "Из табора улицы темной..."

О.Мандельштам

[Liza]

* * *

Сохрани мою речь навсегда за привкус несчастья и дыма,
За смолу кругового терпенья, за совестный деготь труда...
Как вода в новгородских колодцах должна быть черна и сладима,
Чтобы в ней к рождеству отразилась семью плавниками звезда.

И за это, отец мой, мой друг и помощник мой грубый,
Я — непризнанный брат, отщепенец в народной семье —
Обещаю построить такие дремучие срубы,
Чтобы в них татарва опускала князей на бадье.

Лишь бы только любили меня эти мерзлые плахи,
Как, нацелясь на смерть, городки зашибают в саду,—
Я за это всю жизнь прохожу хоть в железной рубахе
И для казни петровской в лесах топорище найду.

О.Мандельштам

[Liza]

* * *

Мастерица виноватых взоров,
Маленьких держательница плеч!
Усмирен мужской опасный норов,
Не звучит утопленница-речь.

Ходят рыбы, рдея плавниками,
Раздувая жабры: на, возьми!
Их, бесшумно охающих ртами,
Полухлебом плоти накорми.

Мы не рыбы красно-золотые,
Наш обычай сестринский таков:
В теплом теле ребрышки худые
И напрасный влажный блеск зрачков.

Маком бровки мечен путь опасный...
Что же мне, как янычару, люб
Этот крошечный, летуче-красный,
Этот жалкий полумесяц губ?..

Не серчай, турчанка дорогая:
Я с тобой в глухой мешок зашьюсь,
Твои речи темные глотая,
За тебя кривой воды напьюсь.

Ты, Мария,- гибнущим подмога,
Надо смерть предупредить - уснуть.
Я стою у твоего порога.
Уходи, уйди, еще побудь.

О.Мандельштам

[Liza]

* * *
Жизнь упала, как зарница,
Как в стакан воды - ресница.
Изолгавшись на корню,
Никого я не виню.

Хочешь яблока ночного,
Сбитню свежего, крутого,
Хочешь, валенки сниму,
Как пушинку подниму.

Ангел в светлой паутине
В золотой стоит овчине,
Свет фонарного луча -
До высокого плеча.

Разве кошка, встрепенувшись,
Черным зайцем обернувшись,
Вдруг простегивает путь,
Исчезая где-нибудь.

Как дрожала губ малина,
Как поила чаем сына,
Говорила наугад,
Ни к чему и невпопад.

Как нечаянно запнулась,
Изолгалась, улыбнулась -
Так, что вспыхнули черты
Неуклюжей красоты.

Есть за куколем дворцовым
И за кипенем садовым
Заресничная страна,-
Там ты будешь мне жена.

Bыбрав валенки сухие
И тулупы золотые,
Взявшись за руки, вдвоем,
Той же улицей пойдем,

Без оглядки, без помехи
На сияющие вехи -
От зари и до зари
Налитые фонари.

О.Мандельштам

[Liza]

* * *
пусть это будет старый новый год
с тем опытом что на ту пору нажит
пусть на тахту замшелый ляжет кот
куда он больше никогда не ляжет

в гостиной елки пыльная метла
слеза стекла на лапе как помарка
в своем глазу она давно мертва
но им с котом еще тянуть до марта

и кот встает его зовут дела
он крен дает под бременем артрита
на брюхе шрам пылает где была
резекция и шерсть еще обрита

теперь смотри отсюда что почем
очки на плешь колени к подбородку
в той точке времени куда ручьем
стекали с плеском годы под решетку

ах елочка недолгих снов дружок
когда в фольге сиял орех на ленте
пружина бакелитовый кружок
с девичьими алло в ассортименте

прибор умолк и слух простыл о том
столетье в рытом бархате и вате
пора прошла а кто в ней был котом
снят с должности и обходной на вахте

отныне память мозгу не слуга
ей пофигу откуда и куда ты
пусть склеивает сутки в слой слюна
и свернутая кровь скрепляет даты

нам позарез к весне вернуться в лес
на хвойный старт откуда елка родом
где снег в глаза и мгла наперевес
куда твой кот уходит вместе с годом

А.Цветков

[Liza]

прогноз погоды

траве ли теперь на лугу не расти
и песней не тешиться спетой
которой из жизней ты скажешь прости
из мыслимых если не этой

из прожитой части не вычесть ни дня
пейзаж не в укор фотоснимку
на свете где атому атом родня
и время с пространством в обнимку

воронам по крови вороны милы
любовь исключительный метод
возможно что есть и другие миры
но вспомним на выходе этот

спасибо что ширится к устью река
светил преломляя орбиты
пенять ли на то что была коротка
раз нет ни вины ни обиды

мы розницы ждали а выдали весь
комплект и под занавес взвесьте
в которой из жизней не прожитых здесь
мы были бы счастливы вместе

пусть многим в ненастье за ворот текло
и хворей морочила свора
спасибо что все-таки было тепло
раз холодно будет так скоро

А.Цветков

[Liza]

холодильник

отслезив глаза в сигаретном дыме
в том краю стократ
после всех котлет мы садились к дыне
мать с отцом и брат

за спиной фреоном бурлил саратов
из тщедушных сил
и магнитофон с польским роком братов
из-за стенки выл

но еще услышу о чем народ мой
если весь замру
говорила мать что воды холодной
пить нельзя в жару

потому об этом весь день с утра я
что в кругу планет
больше нет на свете такого края
никакого нет

где со зноем один на один машинка
как в болотах танк
ресторан днипро сигареты шипка
желтизна фаланг

каждый день если небо придавит тонной
псу под хвост труды
каждый божий раз когда вдруг студеной
отхлебнешь воды

А.Цветков

[Liza]

***
Когда теряет равновесие
твое сознание усталое,
когда ступеньки этой лестницы
уходят из под ног,
как палуба,
когда плюет на человечество
твое ночное одиночество, --

ты можешь
размышлять о вечности
и сомневаться в непорочности
идей, гипотез, восприятия
произведения искусства,
и -- кстати -- самого зачатия
Мадонной сына Иисуса.

Но лучше поклоняться данности
с глубокими ее могилами,
которые потом,
за давностью,
покажутся такими милыми.
Да.
Лучше поклоняться данности
с короткими ее дорогами,
которые потом
до странности
покажутся тебе
широкими,
покажутся большими,
пыльными,
усеянными компромиссами,
покажутся большими крыльями,
покажутся большими птицами.

Да. Лучше поклонятся данности
с убогими ее мерилами,
которые потом до крайности,
послужат для тебя перилами
(хотя и не особо чистыми),
удерживающими в равновесии
твои хромающие истины
на этой выщербленной лестнице.

И.Бродский

[stas666]

Стихи об испанце Мигуэле Сервете, еретике, сожженном кальвинистами


Истинные случаи иногда становятся притчами.
Ты счел бы все это, вероятно, лишним.
Вероятно, сейчас
ты испытываешь безразличие.

___

Впрочем, он
не испытывает безразличия,
ибо от него осталась лишь горсть пепла,
смешавшегося с миром, с пыльной дорогой,
смешавшегося с ветром,
с большим небом,
в котором он не находил Бога.
Ибо не обращал свой взор к небу.
Земля - она была ему ближе.
И он изучал в Сарагоссе право Человека
и кровообращение Человека --
в Париже.
Да. Он никогда не созерцал
Бога
ни в себе,
ни в небе,
ни на иконе,
потому что не отрывал взгляда
от человека и дороги.
Потому что всю жизнь уходил
от погони.
Сын века - он уходил от своего
века,
заворачиваясь в плащ
от соглядатаев,
голода и снега.
Он, изучавший потребность
и возможность
человека,
Человек, изучавший Человека для Человека.
Он так и не обратил свой взор
к небу,
потому что в 1653 году,
в Женеве,
он сгорел между двумя полюсами века:
между ненавистью человека
и невежеством человека.

И. Бродский

[Liza]

в гостях

впустила спросила подать ли борща
и борщ приземлился на стол трепеща
слепой бы не спутал со щами
с прекрасными в нем овощами

не помню которого толком числа
шестом подпирала калитку
и рюмку опрятную мне поднесла
не враг я такому напитку

а в темном окошке клубилась пурга
густые леса и пустые луга
свинцовой пятой подминая
чтоб речь не возникла иная

вся тайна столетий казалась проста
с возвратным хронометром пруста
пока мне легко проникала в уста
просторная с ложки капуста

над нами звезда напевала звезде
о снежном покое и санной езде
о вмерзшем в торос крокодиле
а годы меж тем проходили

звезда прозревала грядущее в нем
ища поселить добровольца
но я оставался реликтовым пнем
на ком обозначены кольца

минует природа но вечен кощей
чей борщ состоит из простых овощей
он пьян и печалиться глупо
раз водки хватает и супа

А.Цветков

[Liza]

***
Людей теряют только раз,
И след, теряя, не находят,
А человек гостит у вас,
Прощается и в ночь уходит.

А если он уходит днем,
Он все равно от вас уходит.
Давай сейчас его вернем,
Пока он площадь переходит.

Немедленно его вернем,
Поговорим и стол накроем,
Весь дом вверх дном перевернем
И праздник для него устроим.

Г.Шпаликов

[Liza]

Можайск

В желтых липах спрятан вечер,
Сумерки спокойно сини,
Город тих и обесцвечен,
Город стынет.

Тротуары, тротуары
Шелестят сухой листвою,
Город старый, очень старый
Под Москвою.

Деревянный, краснокрыший,
С бесконечностью заборов,
Колокольным звоном слышен
Всех соборов.

Полутени потемнели,
Тени смазались краями,
Переулки загорели
Фонарями.

Здесь остриженный, безусый,
В тарантасе плакал глухо
Очень милый, очень грустный
Пьер Безухов.

Г.Шпаликов

[Liza]

***
Не принимай во мне участья
И не обманывай жильем,
Поскольку улица, отчасти,
Одна - спасение мое.

Я разучил ее теченье,
Одолевая, обомлел,
Возможно, лучшего леченья
И не бывает на земле.

Пустые улицы раскручивал
Один или рука в руке,
Но ничего не помню лучшего
Ночного выхода к реке.

Когда в заброшенном проезде
Открылись вместо тупика
Большие зимние созвездья
И незамерзшая река.

Все было празднично и тихо
И в небесах и на воде.
Я днем искал подобный выход,
И не нашел его нигде.

Г.Шпаликов