Стиш. Вроде юморной

[Liza]

Смертный грех. Тщеславие

Хочетса почестей, хочетса славы,
и поклонения хочетса тоже,
чтоб узнавали тибе всей дэржавой,
чтоб застывал в восхыщенье прохожий.

Чтоб шёпоток за спыною: "Смотрите!
Это тот самый, который всемирно..."
Чтоб обмирал и читател, и зрител,
звуки заслышав бряцающей лиры.

Дальше - наветы, подножки, ынтриги...
Каждый, конечно, чего там, est homo...
Хочетса кус отхватить от ковриги...

Помни, товарисч: тщеславье грэховно!

Кергуду Бамбарбия

[Liza]

Смертный грех. Лень

Нэ джигит пришёл с работа -
жалкий тень.
Вместо разговор - зевота.
Это лень.

Телевизор, вобла, пыво
и диван.
Нэприлично, нэкрасиво
пуст карман.

А жена его в халате
цэлый день.
Руки-ноги как из вата.
Это лень.

Пол нэ мыт, постель нэ убран,
на столе
вилки, чашки, соль и пудра.
Это лень.

Всё потом у них, всё завтра,
всё нэ к спех.
Лень - коварный узурпатор.
Смэртный грэх.

Кергуду Бамбарбия

[Liza]

Смертный грех. Похоть

Навостри, читатель, слух.
Опишу я драма:
похотливому козлу
и верёвка - дама.

У него семья, жена,
семь козлят исправный.
Искушает сатана
козочкой халявной.

Ей подарки, ей курорт,
ей духи и тряпки.
А жене - наоборот:
огород и тяпка.

А потом другой коза
подкатилса слева.
Он другой коза сказал:
"Ти мой Королева!"

От него жена ушёл,
атвэрнулис дети.
Разве это харашо?
Кто мине атветит?

Не падаст ныкто воды,
эсли жажда мучит.
Очен близко до беды,
когда похоть пучит.

Кергуду Бамбарбия

[Liza]

Смертный грех. Алчность

Алчность - пэрвый смертный грэх:
загрэбущей лапой
отобрать висё у всех
и сибе захапать.

Обмануть, убить, украсть
жадные гатовы.
Алчность это страшный страсть,
тяжкие оковы.

Потокать грэху-врагу -
зря базарить силы.
Дажэ малую дэньгу
нэ возьмёшь в могилу.

Кергуду Бамбарбия

[Liza]

Сонет 32

Коль ты, мой друг, тот день, переживешь,
Когда меня зароет смерть до срока,
И вдруг, случайно, снова перечтешь
Стихов моих бесхитростные строки, -
Их с лучшими, позднейшими сравни:
Пусть в новых больше славного искусства,
Мои творенья в сердце сохрани
Не ради совершенства - ради чувства.
О,посвяти одну лишь думу мне:
"Когда бы мог расти он с веком вместе,
И он бы создал - с ними наравне -
Достойное стоять на первом месте.
Но умер он, и превзошли его.
В нем чту любовь, а в них лишь мастерство".

У.Шекспир

[Liza]

Холода

Воздух нитями дождинок прошит,
По стеклу в ладонь струится вода.
В тихих комнатах просторной души
Наступают в ноябре холода…

Кошка-ночь легонько прыгнет в окно -
Только ей, чумной, опять не сюда…
А по скатерти разлито вино:
Одинокие они, холода…

Глянь, на коврике, у самых дверей,
Прикорнула небольшая звезда…
Разгуляются в снегу простыней
Бесприютные мои холода…

Шелест-шорох не стихает в ночи:
То не слёзы - дождевая вода…
Поскулит во тьму душа, погорчит…
Боль отступит… А к утру - холода…

О.Кнорр

[Liza]

Ваша планета засыпана снегом…

Стынет дыханье и мёрзнут ладони…
В сумерках - длинные лунные тени…
Вы, к сожаленью, сегодня не «в зоне»
Доступа нежности, прикосновений…

Ваша планета завязла в сугробах…
Страсти космической странные чада -
Кто виноват? – ах, конечно, мы оба:
Больно, как больно с небес будет падать!..

Небо ночное на реку похоже,
Где открываются звёздные шлюзы…
Медленно девочку-душу изгложет
Призрачный демон тактильных иллюзий…

Вызрели звёзд изумрудные грозди, -
Им страх паденья с рожденья неведом…
Я заглянула под вечер к вам в гости -
Ваша планета засыпана снегом…

О.Кнорр

[Liza]

В один из неизбежных мартобрей

В один из неизбежных мартобрей
из всех щелей небесного ковчега
вновь засквозит, кромсая свет, борей…
Был человек, не стало человека, –
спохватится пришелец, не застав
кого-то, кто в последнем захолустье
знал бормотанья ветра наизусть и
озябшим горлом пробовал состав
бессвязной этой речи – череду
фонем, лакун, глаголов, отрицаний,
заговорить пытаясь черноту,
гремящую навстречу, но лица не
закроешь, не упрячешь от неё.
И чьё-то место в сквере, под листвою,
что треплет ветер, свежей пустотою
затянется, и нитями тенёт
рачительный вселенский арахнид
вновь примется латать худые сферы,
ведь мертвый воздух даже хоронить
не требуется вовсе. Веры, веры –
почуяв человеческое вдруг
в самом себе, заладит ветер, роя
остывший свет с кромешной мошкарою,
очерчивая свой бессчетный круг –
больничный сквер, часовня и погост,
и присный рай у пристани рыбацкой,
где тихий постоялец, грустный гость,
борею доверяя всё по-братски,
рассказывал себя. В какую тьму
сметен он в одночасье? – нет ответа.
И даже вездесущий ветер этот,
и он не сторож брату своему…

О.Горшков

[Liza]

***

Прости меня
за яблоко,
Адам...

***

Тяо-Сан

[Liza]

Месяц золотой

Милый мой, далёкий мой,
Всё ещё не спишь?..
Выткан месяц золотой
Над коньками крыш…

Дом вздохнёт, старик точь-в-точь,
Ставней долгий скрип…
В млечной речке кошка-ночь
Ловит звёздных рыб.

Ветер у крыльца притих
Приручённым псом…
Кончики ресниц твоих
Поцелует Сон…

Над ложбиной луговой -
Скользких звёзд игра…
Месяц свечкой восковой
Тлеет до утра…

О.Кнорр

[Liza]

ничего говорю ничего ничего ничего
всё от ветра идёт и всё так же уходит на ветер
всё от ветра идёт значит нет ничего своего
всё от ветра идёт ничего не поделаешь с этим

раскатай по земле раскури схорони и забудь
после нас хоть трава не расти и терновник не вейся
за окном целина сапоги и заказанный путь
на лопатах верхом или так на колёсах по рельсам

не смотри говорю не смотри суета суета
бездорожие каркает ветер уносит под мышкой
от креста до моста неспроста не считают до ста
через дырку в кармане на землю летит мелочишко

всё от ветра и по одному значит до одного
значит от одного но никто ни за что не в ответе
ничего говорю ничего ничего ничего
хорошо что есть воздух из воздуха делают ветер

Мелькор

[Liza]

Снежной королеве

Проснись, королева,
твой замок исчез:
и справа, и слева –
загадочный лес.
Мелькают стрекозы,
поёт суховей,
и розовой розы
восход розовей.

Всё выше и выше -
уносится вверх
зависший над крышей
задумчивый стерх.
Без шума и воя -
почти делово
во вражьем каноэ
уехала скво.

Повесилась Герда
и хлещут Tokay,
с хорошеньким Ньердом
хорошенький Кай.
А правда далёко,
на озере Чад,
не зная порока,
любили девчат?

А нынче под мухой,
и брита под ноль
шатается шлюха
по кличке "Ассоль"?
Без ловкости рук,
а точнее - локтей
навряд ли б к утру
навестил её "Грей"

Но баба есть баба -
не вздумай жалеть -
и в голосе жабьем
есть царская медь.
Страшнее падучей,
тюрьмы и сумы
скалистые кручи
безликого «мы».

«На Север! На Север!
Мне холодно тут!» -
шептал королеве
безрадостный шут.
Вкруг солнышка чалит
планета-раёк,
но слёзы печали
с гранатовых щёк.

Проснись, королева,
твой замок исчез
и справа, и слева –
загадочный лес...

Т.Раджабов

[Liza]

Забытые деревни

В российских чащобах им нету числа,
все только пути не найдем –
мосты обвалились, метель занесла,
тропу завалил бурелом.

Там пашут в апреле, там в августе жнут,
там в шапке не сядут за стол,
спокойно второго пришествия ждут,
поклонятся, кто б ни пришел –

урядник на тройке, архангел с трубой,
прохожий в немецком пальто.
Там лечат болезни водой и травой.
Там не помирает никто.

Их на зиму в сон погружает Господь,
в снега укрывает до стрех –
ни прорубь поправить, ни дров поколоть,
ни санок, ни игр, ни потех.

Покой на полатях вкушают тела,
а души веселые сны.
В овчинах запуталось столько тепла,
что хватит до самой весны.

Л.Лосев

[Liza]

У Женевского часовщика

В Женеве важной, нет, в Женеве нежной,
в Швейцарии, вальяжной и смешной,
в Швейцарии, со всей Европой смежной,
в Женеве вежливой, в Швейцарии с мошной,
набитой золотом, коровами, горами,
пластами сыра с каплями росы,
агентами разведок, шулерами,
я вдруг решил: "Куплю себе часы".

Толпа бурлила. Шла перевербовка
сотрудников КЦГРБУ.
Но все разведки я видал в гробу.
Мне бы узнать, какая здесь штамповка,
какие на рубиновых камнях,
водоупорные и в кожаных ремнях.

Вдруг слышу из-под щеточки усов
печальный голос местного еврея:
"Ах, сударь, все, что нужно от часов,
чтоб тикали и говорили время".

"Чтоб тикали и говорили время...
Послушайте, вы это о стихах?"
"Нет, о часах, наручных и карманных..."
"Нет, это о стихах и о романах,
о лирике и прочих пустяках".

Л.Лосев

[Liza]

Ожидание

Не жду тебя!
Ты, знаю, где-то есть...
Но всё на этом свете преходяще...
И с губ роняю шёпотом всё чаще
спокойное
и ровное:
«Не здесь».

Не жду тебя.
В застенках тишины
нас друг от друга неизбежность прячет.
И время
наших встреч не обозначит,
и памяти
мы - двое - не нужны.

Не жду тебя...
Иллюзий больше нет...
И небо облаками не тревожит -
теперь лишь на себя они похожи:
растаял в них роденовский сюжет...

Осеннее Небо

[Liza]

Я УСТАЛ БЕЗ НЕЁ

Я устал без нее.
Нагадай мне, цыганка, постель,
Где разъятый огонь
Снова станет - одним, наконец-то...
Где забьется, как парус
Над яхтой, что села на мель, -
Совершенство грудЕй,
Белоснежней снегов олонецких
Надо мною, а там,
Под высоким лепным потолком,
В полутьме этой комнаты,
Пахнущей горько геранью -
Отблеск странной звездЫ,
Безотчетным порывом влекОм,
Заполощет, не вытерпев
В тесном пристанище граней.
Нагадай мне, цыганка,
Белесый январский рассвет,
Где еще не умом,
Но уже понимаю - вернулась !
Где я слаб и зависим, и - нежен,
И снятый запрет
Обжигает доступностью,
Точно распахнутость улиц.
Нагадай, шеваро...
Но застыла цыганки рука.
Вот и ты, - говорю -
До известного видишь предела,
И колода твоя...
Вы бессильны что-либо поделать,
Как и эта строка.

В.Пурга

[Liza]

*** чего и желать еще...

Боже, храни Пеппилотту.
Она не сильна ни в быту, ни в науках, ни в вере в себя,
и учить ее жизни — настолько же действенно,
как и читать сопромат голубям,
ее радости считанны, ночи длинны,
а победы не больше, чем птичий глоток,
и наверное, вряд ли когда-нибудь выйдет
какой-нибудь зримый и явственный толк
из рассеянной рыже-седеющей девочки
в синем коротком пальто
и дешевой косынке —
немного не в тон...

Пеппилотта — не вкладчик в историю,
все, что ей надобно — кофе, коньяк, пахлава,
остальное — слова, и от съеденных сладостей
ей остаются все те же слова,
ароматы засушенных роз меж страницами Маркеса,
простыни в крупный горох
на двуспальной кровати,
где только во сне собираешь тепло из оставленных крох...
Восемнадцать ее беспокойных любовников
вили гнездо у нее на груди,
но никто не сказал "Пеппилотта, останься",
а мог бы — один...

Так храни ее, господи —
лучше, чем тех, кому много дано и ничто не дано.
Пеппилотта все знает о снах и секундах,
о том, как становится кровью вино,
как любовь превращается в скуку,
как все расстаются, в однажды отмеренный срок,
как с утра разлучает иных неразлучных
и тащит по важному делу метро...
Если день уготовит нам пищу,
какой не осилим и тоже проснемся — никем,
Пеппилотта оплачет обоих
и сделает запись
в своем дневнике.

Fcz

[Liza]

***

Дымовая завеса вчерашнего дня,
Бой курантов над сонным безлюдьем...

Улетают синицы и нет журавля.
И меня больше нет. И не будет.

Наплывает вослед белоногая мгла
И вращается тень отражений –

Как всегда бескозырная карта легла
На бессмысленные сожаления.

Не прощай, милый друг, золотая душа,
Не прощай мне недоброго взгляда
Там, где так хорошо...

Там, где так хороша
Свежевыкрашенная ограда.

Барри Вершов

[Liza]

***

света белое двоенье
белый гул воздушных рек
ты впорхнула на мгновенье
а почудилось навек
не восстать от наважденья
не очнуться не уйти
белый снег стихотворенья
заметает все пути...

С.Шестаков

[Liza]

Парижская поэма

"Отведите, но только не бросьте.
Это -- люди; им жалко Москвы.
Позаботьтесь об этом прохвосте:
он когда-то был ангел, как вы.
И подайте крыло Никанору,
Аврааму, Владимиру, Льву, --
смерду, князю, предателю, вору:
ils furent des anges comme vous.
Всю ораву, ужасные выи
стариков у чужого огня,
господа, господа голубые,
пожалейте вы ради меня!

От кочующих, праздно плутающих
уползаю, и вот привстаю,
и уже я лечу, и на тающих
рифмы нет в моем новом раю.
Потому-то я вправе по чину
к вам, бряцая, в палаты войти.
Хорошо. Понимаю причину --
но их надо, их надо спасти.
Хоть бы вы призадумались, хоть бы
согласились взглянуть. А пока
остаюсь с привидением (подпись
неразборчива: ночь, облака)".

Так он думал без воли, без веса,
сам в себя, как наследник, летя.
Ночь дышала: вздувалась завеса,
облакам облаками платя.
Стул. На стуле он сам. На постели
снова -- он. В бездне зеркала -- он.
Он -- в углу, он -- в полу, он -- у цели,
он в себе, он в себе, он спасен.

А теперь мы начнем. Жил в Париже,
в пятом доме по рю Пьер Лоти,
некто Вульф, худощавый и рыжий
инженер лет пятидесяти.
А под ним -- мой герой: тот писатель,
о котором писал я не раз,
мой приятель, мой работодатель.

Посмотрев на часы, и сквозь час
дно и камушки мельком увидя,
он оделся и вышел. У нас
это дно называлось: Овидий
откормлен (от Carmina). Муть
и комки в голове после черной
стихотворной работы. Чуть-чуть
моросит, и над улицей черной
без звездинки муругая муть.
Но поэмы не будет: нам некуда
с ним идти. По ночам он гулял.
Не любил он ходить к человеку,
а хорошего зверя не знал.

С этим камнем ночным породниться,
пить извозчичье это вино...
Трясогузками ходят блудницы,
и на русском Парнасе темно.
Вымирают косматые мамонты,
чуть жива красноглазая мышь.
Бродят отзвуки лиры безграмотной:
с кандачка переход на Буль-Миш.
С полурусского, полузабытого
переход на подобье арго.
Бродит боль позвонка перебитого
в черных дебрях Бульвар Араго.
Ведь последняя капля России
уже высохла. Будет, пойдем.
Но еще подписаться мы силимся
кривоклювым почтамтским пером.

Чуден ночью Париж сухопарый.
Чу! Под сводами черных аркад,
где стена, как скала, писсуары
за щитами своими журчат.
Есть судьба и альпийское нечто
в этом плеске пустынном. Вот-вот
захлебнется меж четом и нечетом,
между мной и не мной, счетовод.
А мосты -- это счастье навеки,
счастье черной воды. Посмотри:
как стекло несравненной аптеки
и оранжевые фонари.
А вверху -- там неважные вещи.
Без конца. Без конца. Только муть.
Мертвый в омуте месяц мерещится.
Неужели я тоже? Забудь.
Смерть еще далека (послезавтра я
все продумаю), но иногда
сердцу хочется "автора, автора".
В зале автора нет, господа.
И покуда глядел он на месяц,
синеватый, как кровоподтек,
раздался где-то в дальнем предместье
паровозный щемящий свисток.
Лист бумаги, громадный и чистый,
стал вытаскивать он из себя:
лист был больше него и неистовствовал,
завиваясь в трубу и скрипя.
И борьба показалась запутанной,
безысходной: я, черная мгла,
я, огни и вот эта минута --
и вот эта минута прошла.
Но, как знать, может быть, бесконечно
драгоценна она, и потом
пожалею, что бесчеловечно
обошелся я с этим листом.
Что-нибудь мне, быть может, напели
эти камни и дальний свисток.
И пошарив по темной панели,
он нашел свой измятый листок.

В этой жизни, богатой узорами
(неповторной, поскольку она
по-другому, с другими актерами,
будет в новом театре дана),
я почел бы за лучшее счастье
так сложить ее дивный ковер,
чтоб пришелся узор настоящего
на былое, на прежний узор;
чтоб опять очутиться мне -- о, не
в общем месте хотений таких,
не на карте России, не в лоне
ностальгических неразберих, --
но с далеким найдя соответствие,
очутиться в начале пути,
наклониться -- и в собственном детстве
кончик спутанной нити найти.
И распутать себя осторожно,
как подарок, как чудо, и стать
серединою многодорожного
громогласного мира опять.
И по яркому гомону птичьему,
по ликующим липам в окне,
по их зелени преувеличенной,
и по солнцу на мне и во мне,
и по белым гигантам в лазури,
что стремятся ко мне напрямик,
по сверканью, по мощи прищуриться
и узнать свой сегодняшний миг.

В.Набоков

[Liza]

ДВА АНГЕЛА

В бездонно-карих твоих глазах пылает земное лето,
Бушует жаром и бьёт ключом в прохладную синеву.
В твоих немыслимых волосах застряли крупинки света
И светят ярко и горячо, как солнышко сквозь траву.

Но я-то знаю, что буду бит, ты быстрая, словно птица,
Летаешь, вспарывая эфир сияющей парой крыл.
И каждый твой озорной кульбит мне будет ночами сниться,
И будет сниться мне этот мир, что я невзначай открыл.

И мы, ныряя в цветные сны, играя с цветами в прятки,
Придём к искрящемуся ручью за радугой по пятам,
Ведь мы зачем-то сотворены, а значит, наш мир в порядке.
Давай, слетаем, кудряшка-Сью на альфу-чего-то-там,

Найдём случайный в кустах рояль, и ты как всегда слукавишь,
Сыграешь польку и полонез, и тут же собачий вальс.
Жаль, мы бесплотны, мой Ангел. Жаль. Что толку от этих клавиш,
Когда элегия лунных грез написана не для нас…

А.Порошин

[Liza]

слово о слонах

сидишь в кино какао пьешь в буфете
все время мысль преследует одна
как хорошо что есть слоны на свете
как жизнь без них была бы здесь бедна

когда тревога в воздухе вечернем
в печальный час для мира и страны
смахнешь слезу но вспомнишь с облегченьем
как славно что на свете есть слоны

пускай на службе выбранит начальство
но стоит лишь оставить нас одних
все мысли о слонах о как же часто
и с нежностью мы думаем о них

возьмите все морских допустим свинок
летучих рыб подземных ползунов
но в сердце есть запечатленный снимок
слона и вы оставьте нам слонов

нам скрашивают подлости режима
отцы и дети жены и друзья
жить без жены уму непостижимо
жить без слонов практически нельзя

А.Цветков

[Liza]

Храм

В моем Городе есть один Невидимый Храм.
Днем это просто руины с дырами вместо глаз.
Он проявляется из Небытия только по вечерам.
Эхом другой эпохи выходит из-за угла.

Его могут видеть лишь те, Кто Живет Во Сне.
Там, среди граффити на облезлых стенах и потолках,
Живут Ангелы. Они шуршат крыльями в тишине
И ходят по скрипучим ступеням с огарками свечек в руках.

Там так легко подняться к Небу и смахнуть с него пыль.
Там можно смотреть в глаза тех, кого давно уже нет.
Там можно протянуть руку и погладить Адмиралтейский Шпиль.
Но это могут лишь те, Кто Живет Во Сне...

...А Ангелы поют под гитару "Еллоу Субмарин" и "Мишель".
А лазерные красные мухи ползают по их лбам.
Потому что каждый - Вечная Живая Мишень.
Но пока все живы. И музыка льнет к губам...

...Человек, написавший лучший во Вселенной романс,
Там оставил осколки своей разбитой любви.
Я нашла один. Хотела спрятать в карман,
Пальцами коснулась, глядь - а они в крови...

...Я лежу на крыле ночи. Мой Город опять в огне.
Торквемада снова разводит свои костры.
Идет Большая Охота на тех, Кто Живет Во Сне.
На тех, у кого свои правила Вечной Игры...

Дочь Ньерда

[Liza]

***
свет истерзанно падает на подоконники в зале,
серые от нагромадившейся на них пыли.

-скажите, если вы так меня хорошо знали,
то почему не любили?

что примечательно, в жар и в стужу
ходят по небу белые корабли.

-скажите, если вы поняли мою душу,
то почему не спасли?

Е.Янишевская

[Liza]

СТРОФЫ
I

На прощанье - ни звука.
Граммофон за стеной.
В этом мире разлука -
лишь прообраз иной.
Ибо врозь, а не подле
мало веки смежать
вплоть до смерти. И после
нам не вместе лежать.

II

Кто бы ни был виновен,
но, идя на правеж,
воздаяния вровень
с невиновным не ждешь.
Тем верней расстаемся,
что имеем в виду,
что в раю не сойдемся,
не столкнемся в аду.

III

Как подзол раздирает
бороздою соха,
правота разделяет
беспощадней греха.
Не вина, но оплошность
разбивает стекло.
Что скорбеть, расколовшись,
что вино утекло?

IV

Чем тесней единенье,
тем кромешней разрыв.
Не спасут затемненья
ни рапид, ни наплыв.
В нашей твердости толка
больше нету. В чести -
одаренность осколка,
жизнь сосуда вести.

V

Наполняйся же хмелем,
осушайся до дна.
Только емкость поделим,
но не крепость вина.
Да и я не загублен,
даже ежели впредь,
кроме сходства зазубрин,
общих черт не узреть.

VI

Нет деленья на чуждых.
Есть граница стыда
в виде разницы в чувствах
при словце "никогда".
Так скорбим, но хороним,
переходим к делам,
чтобы смерть, как синоним,
разделить пополам.

VII

.................
.................
.................
.................

VIII

Невозможность свиданья
превращает страну
в вариант мирозданья,
хоть она в ширину,
завидущая к славе,
не уступит любой
залетейской державе;
превзойдет голытьбой.

IХ

.................
.................
.................
.................

X

Что ж без пользы неволишь
уничтожить следы?
Эти строки всего лишь
подголосок беды.
Обрастание сплетней
подтверждает к тому ж:
расставанье заметней,
чем слияние душ.

ХI

И, чтоб гончим не выдал
- Ни моим, ни твоим -
адрес мой - храпоидол
или твой - херувим,
на прощанье - ни звука;
только хор Аонид.
Так посмертная мука
и при жизни саднит.

И.Бродский

[Liza]

Вполголоса

Читать вполголоса... услышать - пульсом - крик,
искусно ряженый в камзол из аллегорий...
Вглядеться пристальней: двусмысленность историй
ложится тенью на бессмысленность интриг...

Читать вполголоса... услышать - стоном - зов:
он в междустрочиях плутал, но не потерян, -
вой бесприютного израненного зверя
над пепелищем мертворожденных стихов...

Читать вполголоса... услышать - эхом - стук
не то чтоб сердца... а того, что ТАМ осталось...
Здесь слишком долго всё вполголоса читалось!..
Прибавить громкость - как-то было недосуг...

Осеннее Небо

[Liza]

Реквием по Любви

Оттанцевавшая до срока,
недопылавшая в ночи,
- Дитя Небес? Дитя Порока? -
- она потерянно молчит,

потом, навзрыд теряя слёзы,
- уже гримаса, а не Лик, -
сменив поэзию на прозу,
без пищи, без тепла, в пыли,

она ютится в подворотнях,
не находя себя нигде, -
забыта в сложенных полотнах
в последний выставочный день, -

и после - тихо умирает,
самих себя прощая нам,
ключ от потерянного рая
надеждой возвращая снам, -

несохранённая сердцами
в безумной мелочности дней,
но - Почитаемая нами
Святой
в греховности своей.

Осеннее Небо

[Liza]

aus der tiefe

страх уподобиться сланцу застыть вещами
а не жуками жужжать и цвести как вишня
так утешители пели так обещали
сами надеялись тоже только не вышло
ужас очнуться в утлой коробочке пеплом
сердце где кровоточило вдогонку ноет
вместо того чтобы добрый навстречу в белом
кто-нибудь даже ладно пусть не гуманоид
после паралича вечным пером в пенале
тлеющим фитилем утонуть в черном воске
тщетно старались зачем тогда распинали
зря изводили гвозди зря тратили доски
и с кем спорим если поздно кому перечим
все это можно подумать но думать нечем

и тогда начинаешь вспоминать как будто
существуешь снова или еще неважно
у забытой тетки на хуторе под утро
завалинка музыкант бандонеон банджо
матерок подпаска горит радость на мордах
коров созови детишек сыграй с ними
в дочки-матери в доктора в живых и мертвых
жужжат журавли в жбане серебрятся сливы
молочно-восковой спелости везут манго
подводы с полей с минаретов рев корана
сколько ни живи на свете все равно мало
когда ни умри отсюда все равно рано
зубцы не лезут в пазы неизбежен вывод
угодили в каменноугольный период

примешься играть микрочип не держит хода
можно петь но не проси аккомпанемента
расколоть кайлом внутри плавники и хорда
система замкнута на себя словно лента
мебиуса одна сторона свет другая
фантом или бутылка клейна у причала
с запиской внутри купил мужик попугая
это считалочка для глупых но сначала
провернуть шестерни назад начертать символ
с хвостом в челюстях вернуть завету гаранта
сойтись толпой и завопить распни распни мол
снова чтобы алгоритм сработал обратно
в пользу старого ада где напомнят черти
мертвым что тайна любви глубже тайны смерти

А.Цветков

[Liza]

Чаша

Прозрачным хрупким хрусталем
Искрюсь в руках твоих.
Я – чаша полная воды
Источников земных.

В какой пустыне, мне скажи,
Бродил в мерцанье звезд,
И жажду вечную свою
Откуда ты принес?

Я собрала цветочный мед
С отрогов гор, с полей.
Впитала я бурлящий сок
Плодов земли моей,

Прибоя шумную волну,
И звездные цветы,
Смерть, радость, горе и тоску,
Чтоб это выпил ты!

Так пей до дна! Пей до конца
Напиток терпкой влаги.
Природы руки и Творца
Еще добавят браги!

Делеция
(Катри Вала. Вольный перевод)

[Liza]

НОВЫЕ СВЕДЕНИЯ О КАРЛЕ И КЛАРЕ

Кораллы
украв у Клары, скрылся, сбрив усы,
nach Osten. Что-то врал. Над ним смеялись.
Он русским продал шубу и часы
с кукушкой. Но часы тотчас сломались.
А в лиственных лесах дуплистых губ
не счесть, и нашептаться довелось им,
что обрусел немецкий лесоруб,
запил, запел, топор за печь забросил.

Кларнет
украв у Карла как-то смеху для,
она его тотчас куда-то дела,
но дева готская уберегла футляр,
его порою раскрывала дева.
Шли облака кудряво, кучево,
с востока наступая неуклонно,
но снег не шел, не шел, и ничего
не падало в коралловое лоно.

Mein Gott!
Вот густо-розовый какой коловорот,
скороговорок вороватый табор,
фольклорных оговорок a la Freud,
любви, разлуки, музыки, метафор!

Л.Лосев

[Liza]

В пустом зале

“Не отставайте”, — нам сказали,
но мы отстали и одни
вдруг оказались в этом зале
с огромным зеркалом в тени.

На гобелене от Перикла
остался выцветший овал,
и рыхлый бархат слишкoм рыхло
на низком троне истлевал.

Сверкнули тусклые аканты
и корешки потёртых книг,
когда случайный луч закатный
в окно под потолком проник.

В нём золотая пыль дрожала
и он то вспыхивал, то гас,
но зеркало не отражало
ни света этого, ни нас.

Л.Лосев

[Liza]

***

"Неизвестный художник, портрет неизвестной."
Так и мы... Так и мы...
Реставрируют землю безоблачной бездной
После всей кутерьмы...
Как случаен отбор в институты бессмертья
На кровавых пирах:
Сколько в луврах и лаврах, но сколько -
проверьте:
Лучших - пепел и прах...
Штукатурка столетий - лохмотья капусты.
Обнаружат поздней,
Что и в наших слоях надрывалось искусство,
Задыхаясь под ней.
Незаконнорожденные краски и всплески,
/Сколько их утаишь
И утопишь ещё.../
Но прорежутся фрески
Через толщу афиш.
/Перед вечностью-равных иконам: невеста-
Без минуты - вдова... /
Неизвестный художник... Портрет неизвестной...
Акварель... Кружева...
"Девятнадцатый век?" - по приметам подсчитан.
Что ж, такая судьба...
Кто-то бился всю жизнь над зефирной морщинкой
Полудетского лба.

И светло на душе, и сумбурно, и грустно,
И столетье мало.
Может быть, оттого не стареет искусство,
Что взрослеть не могло?
Что в каком-то конечном,
исходно-небесном
Счете,- к бездне лицом,-
Мир опять уравненье с ДВОЙНЫМ НЕИЗВЕСТНЫМ:
Красотой - и Творцом...

О.Бешенковская

[topsik]

хорошо.
всегда с удовольствием читаю
спасибо

[Liza]

***

Если не я, то кто же
будет тебя любить?
Тёмный мой,
бездорожный,
ветер шальной судьбы,
медленный сон медовый
в чаше небытия...
Пусть настрадаюсь вдоволь,
лишь бы не потерять.
Ночью на перекрёсток
выйду искать твой след.
Ждать - это очень просто,
жить по-другому - нет.
Сколько ещё надежды,
столько же и тоски.
Молча уносит нежность
память седой реки.

А.Бессмертная

[Liza]

***

Людей теряют только раз,
И след, теряя, не находят,
А человек гостит у вас,
Прощается и в ночь уходит.

А если он уходит днем,
Он все равно от вас уходит.
Давай сейчас его вернем,
Пока он площадь переходит.

Немедленно его вернем,
Поговорим и стол накроем,
Весь дом вверх дном перевернем
И праздник для него устроим.

Г.Шпаликов

[Liza]

I held a jewel in my fingers
(245)

Я сжала аметист в руке –
И спать легла –
“Он мой, – шептала я сквозь сон –
В нем нету зла”.
Проснулась – где мой талисман?
Исчез – во сне –
Лишь аметистовая грусть –
Осталась мне –

Э.Дикинсон

[Liza]

***

Я умерла за Красоту –
Но только в гроб легла,
Как мой сосед меня спросил –
За что я умерла.

“За Красоту”, – сказала я,
Осваиваясь с тьмой –
“А я – за Правду, – он сказал, –
Мы – заодно с тобой”.

Так под землей, как брат с сестрой,
Шептались я и он,
Покуда мох не тронул губ
И не укрыл имен.

Э.Дикинсон

[Liza]

If you were coming in the Fall
(511)

Шепни, что осенью придешь –
И лето я смахну,
Как надоевшего шмеля,
Прилипшего к окну.
А если год придется ждать –
Чтобы ускорить счет –
Смотаю месяцы в клубки
И суну их в комод.
И если впереди – века,
Я буду ждать – пускай
Плывут века, как облака
В заокеанский рай –
И если встреча суждена
Не здесь – в ином миру,
Я жизнь сдеру – как шелуху –
И вечность изберу –
Но мне – увы – неведом срок –
И день в тумане скрыт –
И ожиданье – как оса
Голодная – язвит.

Э.Дикинсон

[stas666]

Закончилось жаркое лето,
Земле не хватает тепла,
А где-то на новых, далеких объектах
Важные ждут нас дела.
NN

[Liza]

БАЙРОНУ

Я думаю об утре Вашей славы,
Об утре Ваших дней,
Когда очнулись демоном от сна Вы
И богом для людей.

Я думаю о том, как Ваши брови
Сошлись над факелами Ваших глаз,
О том, как лава древней крови
По Вашим жилам разлилась.

Я думаю о пальцах, очень длинных,
В волнистых волосах,
И обо всех - в аллеях и в гостиных -
Вас жаждущих глазах.

И о сердцах, которых - слишком юный -
Вы не имели времени прочесть,
В те времена, когда всходили луны
И гасли в Вашу честь.

Я думаю о полутемной зале,
О бархате, склоненном к кружевам,
О всех стихах, какие бы сказали
Вы - мне, я - Вам.

Я думаю еще о горсти пыли,
Оставшейся от Ваших губ и глаз...
О всех глазах, которые в могиле.
О них и нас.

М.Цветаева