Стиш. Вроде юморной

[Liza]

***

Часы останови, забудь про телефон,
и бобику дай кость, чтобы не тявкал он.
Накрой чехлом рояль. Под барабана дробь
и всхлипыванья пусть теперь выносят гроб!

Пускай аэроплан, свой объясняя вой,
начертит в небесах «Он мертв» над головой.
Пусть лебедь в бабочку из крепа спрячет грусть.
Регулировщики в перчатках черных пусть.

Он был мой Cевер, Юг, мой Запад, мой Bосток,
мой шестидневный труд, мой выходной восторг,
слова и их мотив, местоимений сплав.
Любви, считал я, нет конца. Я был неправ.

Созвездья погаси, и больше не смотри
вверх. Упакуй луну и солнце разбери,
слей в чашку океан, лес чисто подмети.
Отныне ничего в них больше не найти.

У.Оден

[Liza]

ГОЛОСА



…………………………………..Ты так долго странствовал, милый...

……………………………………………………..Ольга Родионова

1

– будешь мне сетью, облаком, алтарем,
будешь мне кровом, воздухом, букварем,
тьмой – от неверья, светом – от корч и порч,
вестью – чтоб вместе, дестью – чтоб в печь и прочь...

– буду тебе денницей, слезой, тропой,
песнью и перстью, буду тебе тобой,
крепью на глине, хлебом на мураве,
ласточкой в небе, косточкой в рукаве...

– будешь мне явью, варенька, будешь сном,
сколько столетий минуло день за днем,–
шелк на тебе, на мне шутовской хитон,
слышишь, звенят бубенчики: дон-дин-дон...

– буду тебе десницей, цевницей, мглой,
смертной истомой, в сердце тупой иглой,
мой господин с меня не спускает глаз,–
чем, дурачок, еще ты потешишь нас...

– будешь мне тризной, братиной будешь мне,
солнечным бликом, варенька, на стене,
твой господин покой обретет земной:
что ему пыль, полынь, да ковыль степной...

– слышу, звенят бубенчики: дон-дин-дон,
чую, идут ветра с четырех сторон...
воды сомкнулись, стебли переплелись,
и на листе багряном – зеленый лист...

2

– годы и мили, осени запах мыльный,
это уносит время на всех парах
все, чем мы были, все, чем мы были, милый,
все, что мы помним, помним, как помнит прах...

– знаю, что солнце скрылось, что в сердце – стылость,
рядом побудь – и выстоим дольше скал,
только бы слово, только бы слово длилось,
только бы голос, голос не умолкал...

– все наши клятвы, милый, любови даже
легче слезы, короче, чем смертный миг,
вот мы и стали, вот мы и стали дальше,
вот мы и старше, старше себя самих...

– знаю, что тянет в нети вся тьма на свете,
рядом побудь – и сгинет за край земли,
только бы губы, только бы губы эти,
только бы эти, эти глаза цвели...

– значит, не верить ливням и ветру, милый,
значит, объятье шире предзимней мглы?
– там, где любили, годы поют и мили,
там, где любили, там, где любили мы.

3

– помнишь, какими были руки мои, какими были
плечи мои, какими были губы мои, какими
были глаза мои, в тине они теперь, в озерном иле,
память пустыней стала, время – землею, золою – имя...

– помню ладони твои, глаза твои помню, губы,
помню дыханье, земные ситцы и шелк небесный,
кто я и кем я была – не знаю, сердце идет на убыль,
кто ты и кто мы - бездна одна над другою бездной...

– помнишь, как цепенели руки, губы пустели,
только пепел на них, пепел на них, только пепел,
были пеночки птицы мои, теперь – коростели,
а как пели когда-то, пели когда-то, пели...

– помню твой голос, хлеб в рушнике, молоко кобылье,
звезды над хлевом, пар от земли, на земле попону,
помню, как мы любили, любили, как мы любили,
что означают эти слова – не помню...

– помнишь, какой огонь нас хранил и спасал от жажды,
веснами нас захлестывал, как половодье пойму,
помнишь, чей крик за твоим прозвенел однажды...
– помню, любимый, помню, любимый, помню...

С.Шестаков

[stas666]

СОНЕТ 60

Как волнам, набегающим на брег,
Так и минутам нашим быстротечным
Окончить суждено свой трудный бег,
Поочерёдно удаляясь в вечность.

Родившись в море света и потом
Достигнув полной зрелости, светило
Утратит блеск в затмении кривом, -
Погубит Время то, чем одарило.

Избороздит оно чело красы,
Цвет юности убьёт себе в угоду, -
Безжалостной не избежит косы
Всё лучшее, что создано природой.

Но не всевластна Времени рука, -
В стихах моих ты будешь жить века.

C.Шестаков

[stas666]

убери ее имя господи вычеркни из всех
списков как будто нет ее для земного дня
утром мы сами справимся утром легчайший снег
и тишины серебряная броня
переставляя горы меняя теченье рек
смотрит она сквозь мир за кромешный край
так неотступно будто навек навек
так безоглядно будто прощай прощай...
С. Шестаков

[Liza]

ДИАЛОГ ОСЕНЬЮ

Она: Ты так долго странствовал, милый,– даже
Стены седыми стали, не то что люди.
Вы, мужчины, всегда уходите дальше,
Чем долетает почта – за то и любим.
Бедный Йорик, сносивший твои капризы,
Спился и умер. Тень его на погосте
Тихо звенит бубенцами, и смотрит снизу
Вверх безутешный череп, венчая кости.

Он: Птица моя, совенок, детеныш страха,
Я не за славой странствовал, не для денег,
Не за удачей даже, дрянная птаха,
Что ты себе придумала, в самом деле!..
Я не любил тебя, не любил,– не надо,
Не говори со мной, не тянись навстречу!
Хочешь налить мне мёда? Налей мне яда.
Вот моя кружка – лей. Я давно не вечен.

Она: Ты так долго странствовал, милый! Мили,
Зимы, застывший мёд, эти нимфы, мифы...
Я тебя так ждала, что меня убили:
Я умерла в Харбине, весной, от тифа.
Зимы, дрянной погост, ледяные пчёлы,
Скудная зелень, тощий укроп, и смерти
Радостное лицо и оскал веселый...
Я не грущу ни о лете, ни о Лаэрте.

Он: Птица моя, совенок, детеныш ночи!
Ты ли меня поила репейным мёдом?
Зимние пчёлы жалят мне сердце нынче,
Жалость все глубже, слаще, и с каждым годом
Всё удаленней твой башмачок забытый.
Сетуй – не сетуй, засохший букетик нюхай,
Топай на кладбище вслед за печальной свитой...
Счастье, что я не видел тебя – старухой.

Она: Ты так долго странствовал, милый,– ива
Стала совсем седой, а меня однажды
Выдали замуж. С тех пор я живу счастливой –
Даже фиалки не утоляют жажды.
Брат мой убил лисенка; лисенок весел.
Всех веселее мертвые – уж тебе-то
Это известно... Йорик вчера подвесил
Очередной бубенчик в развилке веток.

Он: Птица моя, совенок, детеныш лета!
Дай подержать в ладонях твою улыбку.
Я не имел друзей, не хранил секретов,
В мутной реке не ловил утопшую рыбку.
Лето в твоих золотых плечах, и в соломе
Выгоревших волос... Трех смолистых сосен
Дух гробовой витает в остывшем доме.
Вот я вернулся! Но здесь наступила осень.

О.Родионова

[Liza]

Сообщение от Дашебина - Даша

Liza,
Шестакова не нашла.
Кто это?

Поэт, учитель математики, входит в редколлегию "Нового Берега".
http://www.netslova.ru/shestakov/
Пишут, что его стихи похожи на молитвы. И правда что-то есть.
http://serge-shestakov.livejournal.com/
http://magazines.russ.ru/authors/s/sshestakov/

[Liza]

береника

где - за семью морями, семью лесами -
утром очнёшься, синью омыв ресницы,
чьими ты будешь смотреть на него глазами -
горечи, нежности, смерти, зимы, зегзицы,

чьими руками - вестницы, кружевницы -
будешь плести на морозном стекле узоры,
время косится згой на твои косицы,
свет убавляет, переставляет горы,

где он увидит ночью, в каком сезаме,
синие сны-самоцветы, обломки клада,
чьими он будет смотреть на тебя глазами -
смертника, праздника, финиста, снегопада,

чьими руками - лирника, цинцинната -
будет печаль заводить за края денницы,
время свербит в груди, пустельга, цикада,
режет зрачки, прореживает зарницы,

это вербена, вереск, омела, верба,
это на всех языках золотая книга,
это глаза в глаза, это небо в небо,
ленточка, лествичка, ласточка, береника...

С.Шестаков

[Liza]

***

В сенях помойная застыла лужица. В слюду стучится снегопад.
Корова телится, ребенок серится, портянки сушатся, щи кипят.

Вот этой жизнью, вот этим способом существования белковых тел
живем и радуемся, что Господом ниспослан нам живой удел.

Над миром черное торчит поветрие, гуляет белая галиматья.
В снежинках чудная симметрия небытия и бытия.

Л.Лосев

[Liza]

ГУТТАПЕРЧА

Как осточертела ирония, блядь;
ах, снова бы детские книжки читать!
Сжимается сердце, как мячик,
прощай, гуттаперчевый мальчик!
«Каштанка», «Слепой музыкант»,
«Филиппок» —
кто их сочинитель — Толстой или Бог?
Податель Добра или Чехов?
Дадим обезьянке орехов!
Пусть крошечной ручкой она их берёт,
кладёт осторожно в свой крошечный рот.
Вдруг станет заглазье горячим,
не выдержим мы и заплачем.
Пусть нас попрекают
сладчайшей слезой,
но зайчика жалко и волка с лисой.
Промчались враждебные смерчи,
и нету нигде гуттаперчи.

Л.Лосев

[Liza]

ПОСЛЕДНИЙ РОМАНС

Юзу Алешковскому

Не слышно шуму городского,
В заневских башнях тишина!
Ф.Глинка

Над невской башней тишина.
Она опять позолотела.
Вот едет женщина одна.
Она опять подзалетела.

Все отражает лунный лик,
воспетый сонмищем поэтов, —
не только часового штык,
но много колющих предметов.

Блеснет Адмиралтейства шприц,
и местная анестезия
вмиг проморозит до границ
то место, где была Россия.

Окоченение к лицу
не только в чреве недоноску,
но и его недоотцу,
с утра упившемуся в доску.

Подходит недорождество,
мертво от недостатка елок.
В стране пустых небес и полок
уж не родится ничего.

Мелькает мертвый Летний сад.
Вот едет женщина назад.
Ее искусаны уста.
И башня невская пуста.

Л.Лосев

[Liza]

ЕСЛИ ЗАХОЧЕШЬ

На вот, возьми в подарок память мою
Женщину на пороге, свет над её головой
Чёрный колодец старый, треснувшую бадью —
Мы в ней хранили гальку, красный шпат полевой

Комнату в старом доме, страшную по ночам:
Ни фонарей на улице, ни огонька вдали
Травы возьми летние: сабельник, иван-чай
Зиму возьми, ветер, мёртвый речной залив

Знать не могу — не умею — чьё это во мне
Может моё, а может, само по себе живёт
Ветер идёт полем, вечер растёт в окне
Если ты взять захочешь, будет теперь твоё.

А.Григорьев

[Liza]

Былого нет, оно ушло, как дым

Штабс-капитан, вернуться бы домой!
Здесь пустота. Там хамство и разруха…
Эмигрантский романс
Михаил Гофайзен


Штабс-капитан, возврата быть не может,
Былого нет, оно ушло, как дым,
Нам возвращенья только скорби множат,
Безжалостным всевиденьем своим.

Не возвратить нам прошлого картины:
Уныл пейзаж и солнца тусклый свет,
А вместо дома – жалкие руины:
Курган фальшивый, где любимых нет.

В душе оставь все так, как было прежде,
Не разоряй сон памяти своей.
Позволь цвести несбыточной надежде,
До гроба, до конца унылых дней.

Штабс-капитан, возврата быть не может,
Былого нет, оно ушло, как дым,
Нам возвращенья только скорби множат,
Безжалостным всевединьем своим.

Миорица

[stas666]

В старинном театре герои
С актерами запанибрата.
Давно распределили роли,
Что равнодушием чревато.

У Арлекина ломит спину
От бесконечных перелетов,
Рыдает пышная Мальвина
В плечо матросика Речфлота.

Давно замаслены цигарки,
Давно рабочие устали,
Пьеро придумывал подарки
Под всхлип расстроенной рояли.

Хотя, конечно, я и ты,
Пьеро и скучная Мальвина,
Собака редкой красоты
И даже это пианино

Все лишь прелюдия к тому,
Что режиссер объединеньем
Назвал. Развязка, без сомненья,
Известна одному ему.

Он сам придумал этих сцен
Не повторенье, но мерцанье,
Он сам придумал этих тем
Неспешное чередованье.

Но, может быть, и ты поймешь,
Что мы и он - одно и то же,
И ухищрения гримерш
Напрасно зрителей тревожат.

Что все давно завершено,
Нет никого на старой сцене,
И наше кислое вино,
И наши сладкие постели

Уводят от развязки прочь.
Пусть декорации провисли,
Поскольку наступила ночь
И незачем радеть о смысле.

А.Полонский

[stas666]

Жизнь уходит, -

и Х... с ней!...

Не больно-то и жилось…

Прирастание к ней равносильно браку.



Умирается

поначалу довольно легко.

От души отлетают былые нужды.

Старость действует как

обезболивающий укол,

Превращая жизнь в сочетание чуждых

Обстоятельств, событий…

Внутри и вне

Одинаково, я бы сказал,

херово…

Для того, кто не сходится с жизнью в цене,

Пропадает смысл и того, и другого.



Да и что такое вообще «цена»,

Если нет ничего, чтоб ценить и холить?

Жизнь

свободная от желаний,

невероятно длинна,

И тем более,

если она замещается болью.



Машинально функционируя, въяве спим,

Но исправно видим и сквозь дремоту,

Что сутулая очередь хмурых спин

Всё живее движется к тем воротам,

На которых впору сидеть сове

С оловянно – покойным, как вечность, взглядом.

Г.Платонов

[Liza]

рай

Над небом голубым
Есть город золотой
С прозрачными воротами
И с яркою стеной

А в городе том сад
Все травы да цветы
Гуляют там животные
Невиданной красы

Одно как рыжий огнегривый лев
Другое вол преисполненный очей
Третье золотой орел небесный
Чей так светел взор незабываемый

А в небе голубом
Горит одна звезда
Она твоя о Ангел мой
Она всегда твоя

Кто любит тот любим
Кто светел тот и свят
Пускай ведет звезда тебя
Дорогой в дивный сад

Тебя там встретит огнегривый лев
И синий вол преисполненный очей
С ними золотой орел небесный
Чей так светел взор незабываемый

Анри Волхонский

[Liza]

полчаса тишины

Полчаса тишины
До последнего танца
Полчаса тишины
Для последней игры
И по воздуху кружит
Осторожная птица
В невысокое небо
Поднимая крыло
И выходят из моря
Разноцветные кони
По темнеющим водам
У безмолвной земли

Остановятся губы
Золотого флейтиста
И высокую флейту
Не заставят звучать
А на пепельный берег
Вышли пегие кони
Вышли сильные кони
Из темнеющих вод

В серой радуге кружит
Осторожная птица
Неподвижное небо
Задевая крылом

О безмолвный флейтист
Голосистая птица
На крылатых конях
Мчится в каменный сад
Там где медные горы
Где бездонные воды
До границы безмолвья
До последней игры
Так оставь хоть мгновенье
Неподвижного неба
Для последней надежды
Полчаса тишины

Анри Волхонский

[Liza]

ПЕТКУТИН И КАЛИНА

поспеши, я сжимаю в горсти твое теплое имя.
мне как швы поцелуи твои наложи на лицо,
чтобы прежде того, как тела наши станут чужими,
мы насытились днями, как кабели сыты свинцом.

не пиши мне стихов, не дури мне башку этим сором.
лучше подле приляг, прислонись головою, рукой,
потому что уснем, и тогда уже - слышишь? - не скоро
ты коснешься меня в темноте диатезной щекой.

накорми меня вздохом твоим, языком и губами,
напои меня соком твоим - я не пил много лет,
не смотри, что глядят эти души умерших за нами -
им не спится, не естся, неймется - ведь их уже нет.

и останься - ты слышишь? - останься моею тревогой,
и моей человечиной, кровью, останься судьбой.
я в крысиной норе отдохну перед дальней дорогой -
ты проводишь меня и в прихожей закроешь собой,

в полумраке пропахшего ладаном Божьего зала,
где свечей ни на грош, а на западной стенке зверье, -
чтобы руки мои под землей до Суда согревало
покаянною грамотой теплое имя твое.

Петкутин

[Liza]

что мне сказать...

что мне сказать мой Бог я так невнятен
душа – ковер из черно-белых пятен
и пальцы точно веточки дрожат
и каждый жест коряв и неопрятен
и губы только хлебом дорожат

чем накормить детей Твоих и прочих
когда смешон и крив мой дикий почерк
и грустным мыслям тесно на листе
и тени из подполья среди ночи
клешнями трут по пестрой бересте

и не солгать и не залить елеем
все то что мы любить уже умеем
и что немея сердце сторожит
как пес цепной пока не околеем
пока завод пружиночный кружит

и как опять впотьмах нащупать двери
и за порог не зряче а по вере
шагнуть в густой и терпкой тишине
и ощутить как прежде в полной мере
что я прощен что Ты опять во мне

А.Борейко

[Liza]

***
Бессмертие проходит тишиной.
Бессмертие проходит стороной,
весь мой улов – лишь мелкая плотица.
Глотну вина. Прокашляюсь в кулак.
Крошится свет, как дедовский табак,
комок земли в моей руке крошится.

Как хрупко все живущее – хоть плачь!
Вот горестный надломленный калач,
в нем яблоко - дарованная малость.
Вот свечка незажженная.
И вновь
ты говоришь: «Любовь, родной, любовь…».
Я говорю: «Родная, жалость…жалость».

С.Пагын

[Liza]

Пушкинские места

День, вечер, одеванье, раздеванье -
всё на виду.
Где назначались тайные свиданья -
в лесу? в саду?
Под кустиком в виду мышиной норки
à la gitane?
В коляске, натянув на окна шторки?
но как же там?
Как многолюден этот край пустынный!
Укрылся - глядь,
в саду мужик гуляет с хворостиной,
на речке бабы заняты холстиной,
голубка дряхлая с утра торчит в гостиной,
не дремлет, блядь.
О, где найти пределы потаенны
на день? на ночь?
Где шпильки вынуть, скинуть панталоны?
где - юбку прочь?
Где не спугнет размеренного счастья
внезапный стук
и хамская ухмылка соучастья
на рожах слуг?
Деревня, говоришь, уединенье?
Нет, брат, шалишь.
Не от того ли чудное мгновенье
мгновенье лишь?

Л.Лосев

[Liza]

Деньги

Попугай стоит в закуске, по колено в сметане…
Михаил Родионов


Деньги, конечно, не всё, но и всё не деньги.
За всё мне пока что в лавке никто ничего не давал.
Мне очень нравятся деньги, зелёные их оттенки,
портрет отца-основателя, вписанный в строгий овал.

Денег должно быть много, как страничек в общей тетради,
чтобы сказать со вздохом: “Не знаю, куда их деть”.
Чем меньше бугрится спереди, тем больше бугрится сзади,
в левом заднем кармане, неудобно сидеть.

Так рассуждал мой близкий, но не очень, приятель,
друг закадычный, а, в сущности, лютый враг.
К нему обращались по имени Распишитесьздесьполучатель,
он и сам признавался, подписываясь: Желаювсяческихблаг.

А вот и блага: табуретка, кровать, с попугаем клетка.
Старческий зрак попугая мутным презреньем набряк.
Попугай говорящий, но говорящий редко,
только по-русски и только одно: “Дур-p-pак”.

Л.Лосев

[Liza]

* * *
Под стрехою на самом верху
непонятно написано ХУ.
Тот, кто этот девиз написал,
тот дерзнул угрожать небесам.
Сокрушил, словно крепость врагов,
ветхий храм наших дряхлых богов.
У небес для забытых людей
он исхитил, второй Прометей,
не огонь, голубой огонек –
телевизоры в избах зажег.
Он презрел и опасность и боль.
Его печень клюет алкоголь,
принимающий облик орла,
но упрямо он пьет из горла,
к дому лестницу тащит опять,
чтобы надпись свою дописать.
Нашей грамоты крепкий знаток,
он поставит лихой завиток
над союзною буквою И,
завершая усилья свои.
Не берет его русский мороз,
не берет ни склероз, ни цирроз,
ни тоска, ни инфаркт, ни инсульт,
он продолжит фаллический культ,
воплотится в татарском словце
с поросячьим хвостом на конце.

Л.Лосев

[stas666]

Вы русский? Нет, я вирус СПИДа,
как чашка жизнь моя разбита,
я пьянь на выходных ролях,
я просто вырос в тех краях.

Вы Лосев? Нет, скорее Лифшиц,
мудак, влюблявшийся в отличниц,
в очаровательных зануд
с чернильным пятнышком вот тут.

Вы человек? Нет, я осколок,
голландской печки черепок –
запруда, мельница, проселок...
а что там дальше, знает Бог

[Liza]

Сообщение от Дашебина - Даша

Вам нравится "Дом с мезонином" Чехова?

Нравится . Жизнь сложнее, прекраснее всяких схем и заданных сюжетов. Идейные и практичные(пусть эти идеи, допустим, справедливы) рискуют очерстветь душой, потерять что-то важное для себя. Однако, может быть жизнеустойчивей оказалась бы женщина Мисюсь+ немного от сестры.
У Чехова больше я читала рассказы, особенно нравятся поздние, которые не "смешные". Чехова люблю.
Летом мы были в Мелихово. Кажется даже знаю, где был написан "Дом с мезонином" - небольшой флигель, во дворе розы (Чехов любил розы, тополи и капусту). "Чайку" точно там написал.
Кстати, сам А.П. был весьма деятельным: лечил, организовывал... И вот пришел к "Дому с мезонином" в результате. От четких схем к жизни, которая не укладывается в схемы. И абсурдна.
Даша, то что на поэтической ветке о Чехове - правильно. Он поэт. В том смысле, что в его рассказах есть такие слова-опоры-маяки. Между ними пунктиром читатель сам прокладывает путь, включая воображение... А это есть поэзия.Такой серый чеховский фон и отдельные слова-маяки (пусть будет "звезды"), и наша интуиция. Чехов, Анненский сами видели интуитивно, что назывется "не смотреть, но видеть". Не ощущения, а отражения.
Даша, а почему вы спросили? Вам нравится?

[Liza]

****
«…ни сверчок утешенья.
Ни камни сухие журчанья воды»
Томас Элиот

Чем жить нам с тобою, подруга-душа,
зимою, где нету для нас ни шиша
в заначке судьбы косоротой?
Здесь нежности флейта вморожена в лед
и жесткое небо над нами плывет
хозяйской дерюгой потертой.

И верность неясная персти земной,
пучку базилика да склянке пустой,
блеснувшей в руинах амбарных,
сверчком утешения нам не споет…
И только поэзии сумрачный мед
горит на губах благодарных.

Сергей Пагын

[Liza]

В окопах жизни

В окопах жизни прелая земля,
над головой для маскировки сетка,
пора бы в бой, но донесла разведка,
что перед нами минные поля.

И, вмерзнув в обустроенный окоп,
мы перестали называться фронтом,
но бруствер над окопным горизонтом
на всякий случай защищает лоб.

Нам не спастись от ран и от смертей -
шальной снаряд, ворвавшийся в окопы,
из стран цивилизованной Европы
уносит нас в прибежище чертей.

Но прежде, чем разверзнется земля,
я через бруствер в минные поля,
в небытие атак уйду, в разведку.
И Бог, услышав хрустнувшую ветку,
вдруг спросит; кто там?
и отвечу: Я

О.Ванецева

[stas666]

"О, времена! О, нравы!" О, поэты!
Мы есть, мы были, будем мы всегда...
В "железный век", компьютера, ракеты -
Всегда найдем, чем не по нраву времена.
Мы слишком холодны, расчётливы, циничны.
Не верим мы в любовь, переселенье душ.
Не верим, что быть может МИР приличным...
Вы знаете - всё это - просто чушь !

N.N.

[Liza]

ПОХОРОНЫ БОБО
1

Бобо мертва, но шапки недолой.
Чем объяснить, что утешаться нечем.
Мы не проколем бабочку иглой
Адмиралтейства — только изувечим.

Квадраты окон, сколько ни смотри
по сторонам. И в качестве ответа
на "Что стряслось" пустую изнутри
открой жестянку: "Видимо, вот это".

Бобо мертва. Кончается среда.
На улицах, где не найдешь ночлега,
белым-бело. Лишь черная вода
ночной реки не принимает снега.

2

Бобо мертва, и в этой строчке грусть.
Квадраты окон, арок полукружья.
Такой мороз, что коль убьют, то пусть
из огнестрельного оружья.

Прощай, Бобо, прекрасная Бобо.
Слеза к лицу разрезанному сыру.
Нам за тобой последовать слабо,
но и стоять на месте не под силу.

Твой образ будет, знаю наперед,
в жару и при морозе-ломоносе
не уменьшаться, но наоборот
в неповторимой перспективе Росси.

3

Бобо мертва. Вот чувство, дележу
доступное, но скользкое, как мыло.
Сегодня мне приснилось, что лежу
в своей кровати. Так оно и было.

Сорви листок, но дату переправь:
нуль открывает перечень утратам.
Сны без Бобо напоминают явь,
и воздух входит в комнату квадратом.

Бобо мертва. И хочется, уста
слегка разжав, произнести "не надо".
Наверно, после смерти — пустота.
И вероятнее, и хуже Ада.

4

Ты всем была. Но, потому что ты
теперь мертва, Бобо моя, ты стала
ничем — точнее, сгустком пустоты.
Что тоже, как подумаешь, немало.

Бобо мертва. На круглые глаза
вид горизонта действует как нож, но
тебя, Бобо, Кики или Заза
им не заменят. Это невозможно.

Идет четверг. Я верю в пустоту.
В ней как в Аду, но более херово.
И новый Дант склоняется к листу
и на пустое место ставит слово.

И.Бродский

[Liza]

POSTSCRIPTUM

Как жаль, что тем, чем стало для меня
твое существование, не стало
мое существование для тебя.
...В который раз на старом пустыре
я запускаю в проволочный космос
свой медный грош, увенчанный гербом,
в отчаянной попытке возвеличить
момент соединения... Увы,
тому, кто не умеет заменить
собой весь мир, обычно остается
крутить щербатый телефонный диск,
как стол на спиритическом сеансе,
покуда призрак не ответит эхом
последним воплям зуммера в ночи.

И.Бродский

[Liza]

Абонент недоступен...

Абонент недоступен и невозмутим.
Поправив косынку на голове и ощупав череп,
словно кровельщик,проверяющий время от времени
на месте ли черепица, ты улыбаешься где-то,
как улыбается только старьёвщица-смерть новой удачной сделке.
Ты знаешь сколько оттенков у слова «никогда»,
хотя и не произносишь его, послушная поговоркам.
Иногда ты думаешь что земля - это бывшая звезда,
светило, в наказание за гордыню
превращенное в маленькую планету, населённую гордецами.
На разжалованной звезде вороны заливаются соловьём,
а соловьи каркают «во всё воронье горло».
Разгадай, не гадая, ответь сходу -
что может "наступить на горло песне"?
Нет-нет. Не фиолетовые лучи безразличия,
не пересмешники, хохочущие над орлами,
не патриотизм, заключающийся в жгучем желании
встать при звуках чужестранного гимна –
встать и ухватиться за ружьё.
Не зло, которое лишь делает свою грязную работу,
чтобы небу было виднее кто есть кто из его тварей.
Нет.
Колорадскими бывают не только жуки, но и крокодилы.
Караси всегда с уверенностью скажут тебе,
что уха – самая невкусная и вредная пища.
Правда и Кровь – словно роженица и младенец.
Но ты ведь любишь или хотя бы любила
и потому знаешь,
что нежность и есть бесстрашие,
и что наступить на горло песне
может только тишина.

Не молчи!

Т.Раджабов

[Liza]

Говори...

Говори о столетиях, словно о прожитом дне
на скалистых отрогах, где небо всегда голубое,
где бездомные ветры разносят молитву гобоя
и противно хихикают скрипки при полной луне.

Говори, чтоб земля под ногами куда-то плыла,
чтобы звёзды - шальные детишки синьора заката
колыбельку луны не сменяли на яркое злато -
в жарких лапах земного огня очень мало тепла.

Говори, словно тысяча юношей разом поёт
о немыслимо страшной, отчаянной девушке-боли,
что в театре подлунном играет заглавные роли -
твёрдый знак, неумело себя выдающий за йот.

Говори, даже если крикливым земным языкам
не обучен, скитаясь по гаваням, докам, причалам,
чтобы время немое, что тысячи вёсен молчало
прошептало: «Люблю... никогда... никому... не отдам...»

Т.Раджабов

[Liza]

СКАЗАНИЕ О РАЗЛУКЕ

А я говорю вам: - Не смейте, не смейте
Играть про разлуку на маленькой флейте,
Играть на валторне, играть на органе,
Разлуку играют на океане,
На звездах, на далях, на осени мрачной,
На туче седой, на любви неудачной,
На самой пустынной и длинной дороге,
А кто-то всю ночь простоит на пороге...

Я говорю вам: - Не надо, не надо
Ни вспышки огня, ни скрипичного лада,
Разлука огромнее звука и света,
Когда докричаться нельзя до ответа,
Когда ты повален тоской черноликой,
Разлуку играют на боли великой,
На бурях, в которых не молкнут раскаты, -
Два сердца разбиты, две жизни разъяты...

И я говорю вам: - Не смейте, не смейте
Играть про разлуку на маленькой флейте!

С.Островой
http://creatio.narod.ru/kamni.html

[Liza]

Странник

Отряхнуть старый плащ от дорожной пыли,
Перемётной сумы снять вериги с плеча -
Эй, корчмарь, я сегодня опять на мели,
Может, песня в оплату пойдёт калача?
Ну, а если кому нужен долгий рассказ
Про слияние лун и мерцанье песков –
У меня в животе пересохло как раз,
За полчашки вина – и сплясать я готов!

Молодой господин собирается в путь?
Вам не нужно спешить – скоро ночь на дворе.
И – у той вон красотки прелестная грудь!
Да и я уж за вас побродил по земле…
Если будет на то позволенье богов –
Я за пару монет вам открою секрет:
Мир чертовски красив на дорогах из слов!
Чтоб о том рассказать – смысла странствовать нет…

На Востоке? Бывал… Бирюза куполов
Над песками взрывает слезами глаза!
Вы безмерно щедры… Замечательный плов!
Мне сказал в Бухаре один мудрый мирза:
«У меня много жён, ты – оборван и сед…
Я могу всё купить, на тебе лишь халат.
Мне давно уж не вкусен сладчайший щербет,
Ты же – сыт, лишь понюхав его аромат…»

Почему он был мудр? Вы поймёте… потом.
Он давно уже знал – что успел потерять.
До заката мы с ним говорили о том -
Что река никогда не покатится вспять,
Что ушёл караван, но – остались следы,
Наша память – к себе путеводная нить…
И, чтоб вдоволь напиться – довольно воды,
А вино – лишь затем, чтобы крепче забыть…

Пусть ветра будут к вам милосердны в пути!
Мне пора, среди стен не смогу я уснуть…
В меру пьян, редко сыт – так позвольте уйти,
Простынями, поверьте, раздавит мне грудь.
У огня отогрелся мой старенький плащ –
Среди ваших лесов он - мой друг и постель.
И, во след мне, прошу – не желайте удач,
После них тяжелее обиды потерь…

Палех

[Liza]

По осколкам зеркал...

По осколкам зеркал волооких озёр
Пенный след облаков протащил самолёт.
Не ищите меня, где я был до сих пор,
Там, где буду – подавно никто не найдёт.

На страницах полей ровной строчкой жнивья
Начинает сентябрь свой осенний сонет.
Я – как будто бы вовсе сейчас и не я?
Ну, а кто – не понятен пока что ответ…

Палех

[Liza]

Осеннее Небо

Меняется ветер.
В оттенках природы
бледнеет и гаснет привычная яркость,
И Небо теряет свою непричастность
к гнетущему цвету
осенней погоды.

Скитальцы небесные
порваны в клочья,
Разбросаны в Бездне, лишенные лоска...
Безоблачность летних этюдных набросков
пропала
без веры в свою
непорочность.

Исчезли рассветы
в свинцовых вуалях
под мерные звуки органной сюиты...
Лишь скованно дышат немые софиты
мерцающим светом
в Небесные дали...

Осеннее Небо...
В последней октаве
едва узнаваемы
ноты надежды,
Природа степенно
меняет одежды,
Но силы дыхания
ей не хватает...

Настоящее Дыхание

[Liza]

[Liza]

последнее...

Обычный год –
две свадьбы, три беды.
Но круг не замкнут,
и граница смысла
срывает озадаченные числа
с бумажных стен
привычной немоты.

Не ставший откровением покой
мутировал и в мыслях,
и в надеждах…
Его Судьба
(бездушный врач-невежда)
надрежет страх уверенной рукой

и выпустит «презумпцию вины»…
Мы ей болели…
долго… бесконечно…
Считали путь души
– дорогой млечной,
Хотя, возможно,
были тем сильны.

Обычный год,
и всем известный сплин:
Коньяк, избыток тишины,
закуска,
Неспешный разговор
о жизни русской,
в которой
_____ТЫ
________ОСТАНЕШЬСЯ
____________________ОДИН…

Настоящее Дыхание

[Liza]

ПИСЬМА РИМСКОМУ ДРУГУ
(Из Марциала)

*
Нынче ветрено и волны с перехлестом.
Скоро осень, все изменится в округе.
Смена красок этих трогательней, Постум,
чем наряда перемены у подруги.

Дева тешит до известного предела -
дальше локтя не пойдешь или колена.
Сколь же радостней прекрасное вне тела:
ни объятье невозможно, ни измена!

*

Посылаю тебе, Постум, эти книги
Что в столице? Мягко стелют? Спать не жестко?
Как там Цезарь? Чем он занят? Все интриги?
Все интриги, вероятно, да обжорство.

Я сижу в своем саду, горит светильник.
Ни подруги, ни прислуги, ни знакомых.
Вместо слабых мира этого и сильных -
лишь согласное гуденье насекомых.

*

Здесь лежит купец из Азии. Толковым
был купцом он - деловит, но незаметен.
Умер быстро: лихорадка. По торговым
он делам сюда приплыл, а не за этим.

Рядом с ним - легионер, под грубым кварцем.
Он в сражениях Империю прославил.
Столько раз могли убить! а умер старцем.
Даже здесь не существует, Постум, правил.

*

Пусть и вправду, Постум, курица не птица,
но с куриными мозгами хватишь горя.
Если выпало в Империи родиться,
лучше жить в глухой провинции у моря.

И от Цезаря далеко, и от вьюги.
Лебезить не нужно, трусить, торопиться.
Говоришь, что все наместники - ворюги?
Но ворюга мне милей, чем кровопийца.

*

Этот ливень переждать с тобой, гетера,
я согласен, но давай-ка без торговли:
брать сестерций с покрывающего тела
все равно, что дранку требовать у кровли.

Протекаю, говоришь? Но где же лужа?
Чтобы лужу оставлял я, не бывало.
Вот найдешь себе какого-нибудь мужа,
он и будет протекать на покрывало.

*

Вот и прожили мы больше половины.
Как сказал мне старый раб перед таверной:
"Мы, оглядываясь, видим лишь руины".
Взгляд, конечно, очень варварский, но верный.

Был в горах. Сейчас вожусь с большим букетом.
Разыщу большой кувшин, воды налью им...
Как там в Ливии, мой Постум,- или где там?
Неужели до сих пор еще воюем?

*

Помнишь, Постум, у наместника сестрица?
Худощавая, но с полными ногами.
Ты с ней спал еще... Недавно стала жрица.
Жрица, Постум, и общается с богами.

Приезжай, попьем вина, закусим хлебом.
Или сливами. Расскажешь мне известья.
Постелю тебе в саду под чистым небом
и скажу, как называются созвездья.

*

Скоро, Постум, друг твой, любящий сложенье,
долг свой давний вычитанию заплатит.
Забери из-под подушки сбереженья,
там немного, но на похороны хватит.

Поезжай на вороной своей кобыле
в дом гетер под городскую нашу стену.
Дай им цену, за которую любили,
чтоб за ту же и оплакивали цену.

*

Зелень лавра, доходящая до дрожи.
Дверь распахнутая, пыльное оконце.
Стул покинутый, оставленное ложе.
Ткань, впитавшая полуденное солнце.

Понт шумит за черной изгородью пиний.
Чье-то судно с ветром борется у мыса.
На рассохшейся скамейке - Старший Плиний.
Дрозд щебечет в шевелюре кипариса.

И.Бродский

[Liza]

Вдыхаю Вашу пустоту...

Вдыхаю Вашу пустоту,
В ладонях изморозь событий,
Их пряный вкус, давно забытый,
Уже совсем не по нутру.

Я привыкаю к тишине,
В ней эхо памяти тревожит,
Аккордом близким обнадёжив,
Но гаснет медленно во мне…

…Вы заварить просили чай.
Не выпив, мне стихи читали,
Пространство кухни согревая
Собой, улыбкой невзначай…

И вышли…, словно покурить.
Не попрощались. Не вернулись.
И холод одиноких улиц
хранит разорванную нить.

Настоящее Дыхание

[Liza]

Забытые деревни

В российских чащобах им нету числа,
все только пути не найдем –
мосты обвалились, метель занесла,
тропу завалил бурелом.

Там пашут в апреле, там в августе жнут,
там в шапке не сядут за стол,
спокойно второго пришествия ждут,
поклонятся, кто б ни пришел –

урядник на тройке, архангел с трубой,
прохожий в немецком пальто.
Там лечат болезни водой и травой.
Там не помирает никто.

Их на зиму в сон погружает Господь,
в снега укрывает до стрех –
ни прорубь поправить, ни дров поколоть,
ни санок, ни игр, ни потех.

Покой на полатях вкушают тела,
а души веселые сны.
В овчинах запуталось столько тепла,
что хватит до самой весны.

Л.Лосев