Стиш. Вроде юморной

[Liza]

ВОЛК

…По сугробам блистая,
отставала от волка
жёлтоглазая стая
или окна посёлка.

Лишь луна над порошей
продолжала погоню,
но была непохожей
на тоску о законе.

Было зверю тревожно.
Ни пути, ни запрета,
но в степи невозможно
оторваться от следа.

И её бессловесность –
первобытная нежность.
Впереди – неизвестность,
Позади – неизбежность…

А.Арбатский

[Liza]

Славяне

Дымятся морды лошадей.
Шаги сходящихся людей
Хрустят на пашне индевелой.
Вот содрогнётся первый лук,
И хищно с вытянутых рук
Вспорхнут и возвратятся стрелы.

Пока в затылок дышит рать,
Ты с нею князь, а после – тать.
Приговорённый к подлой смерти
Проникшим в заросли лучом.
А за спиной соперник чертит
Межу дымящимся мечом.

И только павших свяжут узы –
Их ожидает общий кров.
Ведь битвы смешивают кровь
Быстрей, чем брачные союзы.
Бойцы испытывали власть
И утолили эту страсть.

Но долгий путь им будет платой
За их земной короткий путь.
Черту, с которой не свернуть,
Ведёт таинственный оратай.
Пока не вывернет лемех
Землёй проглоченный доспех.

А.Арбатский

[Liza]

Отплытие

............"...и тогда нежданный берег
................из тумана выйдет к нам."

..............................(Окуджава)

Сжигает осень ветхое быльё...
На берег не оглядываюсь я.
Не сохнет на веревочке белье,
Дымится ткань былого бытия.

Все ванты перетянуты - звенят!
Порвется парус - нам не дотянуть...
Но на борту нет прежнего меня,
И новый предо мной сияет путь.

И смотрит ночь внимательной луной,
На снасти первый иней нежно лег.
Глаза твои останутся со мной,
В них луч того рассвета не поблек!

Пыль розового золота рассвет
Добавил к меду персика щеки...
Луч боковой в глазах меняет цвет...
О, как они сегодня далеки!

Нельзя не верить этим маякам.
Туман, и капитан, похоже, пьян...
Но пьяницам везет. И дуракам.
И в запахе волос твоих - тимьян...

Е.Дерлятко

[Liza]

***
Зеркало точит медленная печаль.
Солнце ночное всходит из-за плеча,
плещутся звезды в водорослях лучей,
плавится воздух, палевый и ничей.
Дунешь – по зеркалу рябью бегут круги.
Руку протянешь (господи, помоги) -
входишь, как в студень, в зыбкую плоть стекла…
Ты сомневался, видишь, а я смогла.
Я осязаю, пробую все на вкус –
звезды колышутся, словно тела медуз,
мир твой огромен, солон и золотист.
Темный хозяин, призрачный утопист,
выдаст тебя мне сразу и с головой:
черные камни под шелковОй травой –
«Выплынь, выплынь…» Сладко и тяжело
белые рыбы теплый целуют лоб.
Смотришь, не видя, ибо любовь слепа.
Крошится мидий хрупкая скорлупа.
Боли не столько, чтоб не изжить до дна.
В каждом осколке - женщина и луна.

Г.Илюхина

[Liza]

Три по три

Взгляни в окно и осуши флакончик едкой валерьянки.
Ведь света нет, и нет души. Лишь полустанки, полустанки
в убогой призрачной тиши - пустой, как утро после пьянки.

А ты противишься годам, как будто наступленью мора...
Но если и цвести садам, то лишь в "Утопии" у Мора.
Пускай уже не жив Саддам. Зато вполне жива Гоморра.

Куда ни плюнь - повсюду пат. Одни намеренья благие.
Тупой медлительный распад. Ни божества, ни ностальгии.
Жан-Поль неправ, поскольку ад - не обязательно другие.

А.Габриэль

[stas666]

Сочиненье стихов... К чему?!
Что изменится в мире этом?! -
всё из света уйдёт во тьму,
чтобы вновь обернуться светом.
А.М.Г.

[Liza]

Сообщение от stas666

Сочиненье стихов... К чему?!

Юмор разрешен...вроде.

[Liza]

Бедная Дженни

Корищенко первый раз поехал на отдых
один
на жену денег не хватило
растрата обусловлена воспалением лёгких
врач сказал нужно где-то прогреться
необходим тёплый, насыщенный йодом воздух

но в ближних странах всё дорого теперь
пришлось выбирать из далёких

на пляже смотрит: толстая шестнадцатилетняя Дженни
купается с папой и мамой на надувном матрасе
над рыхлой попою у неё
временная кельтская татуировка
плывёт поперёк матраса неловко
передвигая белыми
большими ногами

Корищенко думает:
спаси Господь
всех неуклюжих
сделай из них людей великодушных
сделай их такими
чтобы лучше этих всех загорелых
стройных

думает:
если так уж всё это необходимо
чтобы она такая
пусть эта Дженни
выйдет замуж
за хорошего какого-нибудь умного мужа
хоть за моего младшего брата
Диму

он кандидат наук и доцент, биолог
или за двоюродного Женю
он вообще пишет книги и уважаемый в научном сообществе археолог

муж будет ценить вот эти толстые её движения
ведь она же не виновата

пусть у них родятся красивые дети
сначала женского пола
и позже ещё ребята

даже позвонил жене
рассказал про всё это
она заплакала и говорит: Серёжа, у тебя нету брата
Димы
нету никакого Жени
у тебя вообще родственников нету
10 лет как никого не осталось

я же говорила
вот этого я и боялась
это опять обострение
у всех обычно весной
а у тебя почему-то летом
сейчас же начинай пить лекарство
и в середине дня вообще не выходи из тени

Корищенко отвечает:
конечно, не беспокойся
и думает:
ни Мити тебе, ни Жени
бедная Дженни
бедная наша
Дженни

Ф.Сваровский

[Liza]

В ЛИФТЕ

Петя застрял в лифте
на собственном 18-м этаже
этого-то и боялся
нервы на взводе
и воздух, как ему кажется, совсем уже
на исходе
а аварийная не приходит
15 минут дозванивался жене

ну - говорит - я попал
чувствую себя как на войне
в горящем танке
в затонувшей подводной лодке
по которой, при этом стреляют прямой наводкой
и какие-то артефактные ощущения
бегают по животу, затылку, спине

наконец подруга дней его вышла
на лестницу
да – говорит - действительно ты застрял
а у меня там радио играет, и ничего не слышно

он говорит: задыхаюсь
давай скорей
что-нибудь тут раздвинем
засунули толстую палку между дверей
а у него с собой в покупках был сухой Мартини
выпил поллитра
сильно не помогло
но, по крайней мере, немного обогатилась палитра
цветов окружающего серо-белого лифта «Отис»
а она еще наливает ему коньяк
передает в узком стакане по вставленной между створок доске
вот как
человек напивается
в предсмертной своей тоске

смотрит на себя в лифтовое зеркало
бледный
под глазом сам собой
образовался
голубой
синяк
жена смотрит в щель
говорит ему: бедный, бедный

пошла
привела собаку
принесла себе табуретку

села
смотрит на него через щель
говорит: не бойся
и успокойся
сейчас уже кто-то приедет

Петя слышит:
на площадку выходят обеспокоенные соседи
Тульчинские, Марковы, там, Пановы
громко что-то спрашивает одна психованная с восьмого

и тут пошла истерика у него по-новой
думает, молится громко вслух:
Господи, помоги
все
конец наступает
мне
сейчас лопнет голова, и потекут мозги

пот шквальным образом распространяется по спине
срывает с себя футболку
спокойнее и прохладнее не становится
никакого толку

жмет кнопку диспетчерской:
предупреждаю
еще 5 минут и я двери вот эти
раздвину и разломаю
в ответ: аварийная едет

а он уже
бьется
бьется

скоро сердце не выдержит
мозг сдается

лает собака
напряженно переговариваются жильцы
в близлежащих квартирах пугаются дети
двери на лестничную клетку поочередно открываются
то те
то эти

вдруг
звонит мобильный
по голосу, вроде, жена его в телефоне:

это 26-й?
с вами говорит Шуримфрея Дильзоне
аварийный штурман 16-го квадрата
вы находитесь в охраняемой нами зоне
ваш корабль расстрелян
и он горит
но с лунной базы уже вышла спасательная эскадра
ничего не бойтесь
отряд спешит
расслабьтесь и успокойтесь
с вами весь флот Его Величества Императора Хайруруману Хлугга

говорит ему: также
с Титана передают

то есть с базы по кодированной
пишут: вас сильно любят
как мужа, боевого товарища
просто друга

держат кулаки
и за Ваше здоровье все время пьют

да, вот, и монтёры

они
в подъезде

уже
идут

Ф.Сваровский

[stas666]

В библиотеке Машкова (Lib.ru) 10 марта появилась "Сосед по Лаврухе) Надежды Кожевниковой.

[Liza]

Спасибо, Стас. Загляну.

[Liza]

Ворон

Это было в час полночный.
Бился я над древней строчкой -
был язык мудреным очень
в пыльной книге вековой...
И задолго до восхода
я услышал стук у входа –
Кто-то в эту непогоду
встретил дом печальный мой.
«Гость, – подумалось лениво –
гость в приют печальный мой.
Только гость – ко мне домой».

Помню ясно я и четко –
стыл декабрь морозом кротким,
Сквозь каминную решетку
темный жар в золе мерцал…
В книгах я искал забвенья,
но не помогало чтенье
Растворить во тьме виденье
девы, чистой как кристалл,
Той Линор, чей бледный призрак
в сонме ангелов витал…
Книги тщетно я листал.

Зашуршавший шелк портьерный –
мрачный, пурпурный, неверный -
Угнетал как запах серный –
ужас в шорохе его.
Чтобы сердце успокоить,
я сказал себе: «Не стоит!
Подойду – и дверь открою.
Ждут ответа моего.
У моих дверей уж долго
ждут ответа моего.
Ждут – и больше ничего».

Овладев собой немного,
я промолвил: «Ради Бога,
Сэр иль леди, вам дорога
здесь легла не для того,
Чтоб хозяева молчали.
Очень тихо вы стучали –
Я в своей ночной печали
не услышал ничего».
Сам словам своим не веря,
наконец, открыл я двери.
У порога моего –
тьма, и нету никого.

Звукам тишины внимая,
я стоял, не понимая,
ЧтО там шепчет ночь немая,
кроме слова одного.
То, что с губ моих слетало,
тьма мне эхом прошептала.
Словно вздох пустого зала
услыхал я от него.
Слышал я: «Линор!..» –
то эхо повторяло мне его.
Эхо – больше ничего.

Дверь прикрыв, вернулся в дом я.
Что услышал в стуке том я?
Но едва захлопнул том я,
громкий стук раздался вновь -
но теперь он громче вдвое!
Я подумал: «Ветер воет...
Ветер окна не откроет».
Кровь в виски - во весь опор…
Вдруг – не ветер? Вдруг за ставней –
моя нежная Линор!?
Ветер – или же... Линор!!?

Прочь засов – и из провала
черного – так ночь зияла –
в дом мой Ворона прислало
древней тайны волшебство.
С благородством паладина
Ворон сел на бюст Афины,
Что над входом в зал каминный
мной поставлен был давно.
Уравняв с собой античность,
Ворон сел ей на чело.
Сел – и больше ничего.

Возмущен его бесстыдством,
я спросил не без ехидства
У иссиня-черной птицы,
начиная долгий спор:
«Сэр, коль вас ко мне примчало
без щита и без забрала
Из плутоновых подвалов,
из подземных мрачных нор,
Не изволите ль припомнить,
как вас звали до сих пор?»
Каркнул Ворон: «Nevermore!»

Неожиданно, державно,
пусть бессмысленно, но явно
Говорил он! Но не грянул
громом этот разговор.
Хоть никто, клянусь вам, ночью
не рассматривал воочью
Это мрака средоточье –
перья черны, клюв остер –
Не встречал, пожалуй, гостя,
с бюста зрящего в упор -
Гостя с кличкой «Nevermore»

Собеседник мой суровый
как живой венец терновый
На челе Богини Слова
отдыхал, потупя взор.
Я сказал тогда: «Похоже,
он исчезнет утром тоже,
Как надежда не тревожит
по утрам меня с тех пор,
Как друзей своих не вижу
я с тех самых давних пор»,
И услышал: «Nevermore!»

В этот раз ответ логичен.
Но, как видно, был привычен.
Это просто выкрик птичий,
затвержденный с давних пор.
Чьей-то грустной жизни знаком
Ворон прилетел из мрака,
Где рефреном был, однако,
этот крик – живой укор
Злой судьбе, что над надеждой
заносила свой топор,
Заявляя: «Nevermore!»

Как ни странно, в то мгновенье
ощутил я облегченье
От тягот ночного бденья,
даже – верьте мне – задор!
К бюсту пододвинув кресло,
так, чтоб не было в нем тесно,
Я откинулся, воскреснув,
к вещей птице мысль простер.
Что сказать хотел оракул?
Что мне шлет ночной простор
В хриплом крике «Nevermore!»

В полусне я ждал ответа.
Ворон же меня при этом
Освещал нездешним светом,
вперив огненный свой взор,
Отразившийся на ткани,
что, увы! - уже не манит
Голову твою в тумане
и волос твоих узор
На лиловый бархат спинки...
Чистый свет высоких гор,
Где же ты, моя Линор!

В грезах, в снах, в дымАх мечтаний
Нежно-ладанных литАний
я услышал отзвук дальний,
Серафимов стройный хор...
Крикнул я: "О Боже правый!
Брось жестокие забавы,
дай мне сладостной отравы,
Дай забыть мою Линор!"
Но незваный гость мой - птица -
Вновь вступила в разговор,
Жутко каркнув: «Nevermore!»

Задрожав, как лист осенний,
я взмолился: "Тварь иль гений!
Ты, воспитанный в Геенне,
рода птичьего позор,
Подскажи, о идол древних,
где бальзам от мук душевных?
В странах ночи иль в полдневных
я найду ли тот шатер,
Где бальзам запретный выпью,
чтоб покой найти с тех пор?"
Каркнул Ворон: «Nevermore!»

О пророк мой черно-бронный,
птица или демон сонный,
Зеркало души бездонной,
Искусителя костер!
Пусть он сам тебя направил
в дом мой - так держись же правил,
Так поведай - где он травит
зельем Галахадских гор
Тех несчастных, что забвенье
обретают как позор?
Каркнул Ворон: «Nevermore!»

О пророк мой черно-бронный,
птица или демон сонный,
Не гордись - пред Вечным троном
ты и я - лишь пепел, сор!
Мне поведай - в горних сферах,
там, где страх не пахнет серой,
Я дождусь ли светлой эры,
обниму ль свою Линор?
Обниму ли Деву света -
там ее зовут Линор?
Каркнул Ворон: «Nevermore!»

Я вскричал: "Довольно, хватит!
Убирайся, чертов дятел!
Я и так с тобой потратил
ночь на глупый разговор.
Не теряй здесь даром перья,
сгинь, оставь же бюст над дверью,
И из сердца клюв неверья
вынь, о лживый подлый вор!
Ты украсть хотел надежду -
сгинь, плешивый гнусный вор!
Каркнул Ворон: «Nevermore!»

И проклятый дух не сдался.
Он остался. Он остался!
Словно жить со мной собрался
он несчетные года.
С видом дремлющего беса
с бюста дочери Зевеса
Не слетает никуда.
На ковер бросает тени,
И душа под этой сенью
от постылого труда
Не воспрянет. Никогда.

Э.По

[Liza]

Далеко

Далеко, как никогда,
Ближе только крыльям ветер
Расстояний не заметят
Ни минуты, ни года.

Дальше только тишина,
Только холод ожиданий
Лиц родных и расписаний
Самолетов в небеса

Дальше только высота,
Птичьих стай и отраженье
Траектории движенья
Ниоткуда в никуда

Среди мертвых и живых
Ждать тебя не перестану,
Мне не плыть по океану
Слов признания другим.
Среди черных лет и зим
Оставайся так же в белом,
У меня к тебе есть дело:
Быть с тобою до седин

Всем термометрам назло
Я к тебе на ледоколах,
У снегов свои приколы,
Но у рук мое тепло

А как ночь луну разбудит,
Снова мне бежать изгоем
Слишком этот мир запутан,
Чтобы просто быть с тобою.

Дальше только ты, весна,
Оставайся частью света,
Мне известны все приметы
Далеко и навсегда

Среди мертвых и живых
Ждать тебя не перестану,
Мне не плыть по океану
Слов признания другим.
Среди черных лет и зим
Остаюсь, как прежде, смелой,
Мне известны все пределы,
Ты со мною на всю жизнь

Дальше только ты, весна,
Оставайся частью света
Мне известны все ответы
Далеко и навсегда

Среди мертвых и живых
Ждать тебя не перестану,
Мне не плыть по океану
Слов признания другим.
Среди черных лет и зим
Остаюсь, как прежде, смелой,
Мне известны все пределы,
Я с тобою на всю жизнь.

С.Сурганова и оркестр

[АК]

Liza,
Где тут Юмор?:-( И в чем?
С.Сурганова и оркестр

[Liza]

Сообщение от АК

Liza,
Где тут Юмор?:-( И в чем?

На сегодня перебор с отчетами. Как-нибудь в другой раз, ОК, АК?

[Liza]

Предутреннее

Горит над нами чуткая звезда,
а нас несет неведомо куда -
к водовороту, к бурному порогу...
Бессонны ночи, окаянны дни...
Храни нас, Бог. Пожалуйста, храни,
подбрасывай нам вешки на дорогу.

Писать - легко. Труднее - не писать.
Часы в прихожей отбубнили пять.
И всё, как прежде - ночь, фонарь, аптека...
На письменном столе - бокал "Шабли";
не виден снег, рассвет еще вдали.
Покоя нет. Февраль. Начало века.

Как хорошо, что есть на свете ты
и право на объятья немоты,
на памяти внезапную атаку...
Еще всё так же одноцветна высь,
но мы c тобою знаем, согласись,
что эта ночь не равнозначна мраку.

Курсор мерцает на конце строки...
Но кроме Леты, горестной реки,
на свете есть еще другие реки.
Я вновь пишу. И снова - о любви,
с трудом подняв, как легендарный Вий,
бессонницей истерзанные веки.

А.Габриэль

http://rhyme-addict.livejournal.com/

[stas666]

Сочиненье стихов... К чему?!
Что изменится в мире этом?! -
всё из света уйдёт во тьму,
чтобы вновь обернуться светом.
И за краткий житейский миг,
напоённый мечтой о чуде,
я не стану скопленьем книг,
что до дыр зачитают люди...
Габриэль А. М.

[Liza]

Голос в трубке

.........................Звонче лютни серафима
.........................Ты и в трубке телефонной!

......................... ( Н. Гумилев )


Что этот мир слепому? Только звуки,
Немного - запахи. Но прежде – руки!
Глаза его - на пальцах. Различать
Он быстро научается печать,
Почти неразличимую на ощупь.
И вот он напрягается всей мощью
Воображенья. Яркие осколки
Цветов и форм, лежащие на полке
Запасов памяти, слагаются в узоры...

Так выживает обделенный взором.

Добьем слепого. В пальцы - пластик трубки,
Отнимем запахи. Оставим только губки -
В улыбке ли, в гримаске ли, в зевоте -
И то в воображеньи. В каждой ноте
Того, что остается - вся картина...
Остался - голос. Мыслей паутина
Опутывает звуки, чтобы точно
Почувствовать в общении заочном
Оттенок близости... Реакция мгновенна –
Нюансы тона, как проломы в стенах
Непониманья, дарят боль и радость...

Мир голоса - пленительная сладость,
И... роковая горечь. Есть искусство
Читать по голосу. Но если чувство
Живет лишь звуком...
Все же - прочь сомненья!
Я так люблю те чудные мгновенья,
Когда душа летит за тихим словом,
И слово мир мой сотворяет снова!

Я вижу горы, небо, облака,
Тебя - в коротком,
трепетном
«пока…»

Е.Дерлятко

[Liza]

***

Заблудившись однажды осенней порой в череде
странных снов, ты окажешься в маленькой комнате, где
приступает к своей монотонной работе паук,
принимает и форму, и запах, и вкус каждый звук:
каждый шаг превращается в поступь, а шорох страниц —
в шелест моря; над миром главенствует скрип половиц.

Сообразно ему обрывает листву за окном
с веток яблони ветер; покинув лесной водоем
с каждым скрипом луна — осторожный впотьмах пешеход —
поднимается ветка за веткой на облачный свод
как по лестнице. Скрип половицы, высокий — одной,
тоном ниже — еще. Кто-то встал у тебя за спиной.

(Дышит в ухо и трогает волосы.) Может быть, он, —
человек или призрак — в тебя простодушно влюблен,
но не в силах открыться... А, может, его вовсе нет,
и неясную тень на стене начертил лунный свет.
Или это всего лишь обман четырех из пяти
твоих чувств, и ему суждено так же быстро пройти,

как возникнуть. Попробуй спросить обо всем у зеркал,
в чьих владениях сам ты, бывало, приют обретал;
обратись — как испуганный мальчик — к самой тишине,
той, с которой когда-то ты тоже был счастлив вполне;
к ветхой мебели, мутному фото, которому пыль,
а не рамка давно придает респектабельный стиль.

Ты не спишь. Или спишь. Или просто не можешь заснуть,
оттого, что вокруг пеленой непроглядная муть,
что взметнулась со дна — то ль случайно зашедшей сюда
беспокойной души, то ль покрытого ряской пруда,
о котором ты грезишь — лесной колыбели луны —
И еще непонятней, что — явь, а что — сон, полусны.

Разлетаются даты настенного календаря,
исчезают бесследно заклятья лесного царя;
взгляд задержит причудливый знак на одной из страниц
старой книги — и вновь за спиной этот скрип половиц.
Монотонно, бессонно по-прежнему с пряжей паук.
Что-то вновь ускользает из рук безвозвратно, как звук.

А.Дитцель

[Liza]

Л.Афремов

[Liza]

Вторая баллада

На даче спят. В саду, до пят
Подветренном, кипят лохмотья.
Как флот в трехъярусном полете,
Деревьев паруса кипят.
Лопатами, как в листопад,
Гребут березы и осины.
На даче спят, укрывши спину,
Как только в раннем детстве спят.

Ревет фагот, гудит набат.
На даче спят под шум без плоти,
Под ровный шум на ровной ноте,
Под ветра яростный надсад.
Льет дождь, он хлынул с час назад.
Кипит деревьев парусина.
Льет дождь. На даче спят два сына,
Как только в раннем детстве спят.

Я просыпаюсь. Я объят
Открывшимся. Я на учете.
Я на земле, где вы живете
И ваши тополя кипят.
Льет дождь. Да будет так же свят,
Как их невинная лавина…
Но я уж сплю наполовину,
Как только в раннем детстве спят.

Льет дождь. Я вижу сон. Я взят
Обратно в ад, где все в комплоте,
Где женщин в детстве мучат тети,
А в браке дети теребят.
Льет дождь. Мне снится: из ребят
Я взят в науку к исполину
И сплю под шум, месящий глину,
Как только в раннем детстве спят.

Светает. Мглистый банный чад.
Балкон плывет, как на плашкоте.
Как на плотах,— кустов щепоти
И в каплях потный тес оград.
(Я видел вас пять раз подряд.)
Спи, сад. Спи жизни ночью длинной.
Усни, баллада, спи, былина,
Как только в раннем детстве спят.

Б.Пастернак

[Liza]

ОЗЕРО

Стекло воды озёрной
Напоминает мне
Стекло трубы подзорной,
Сокрытой в глубине.

Её приставил к глазу
Вожак подземных сил,
И по его приказу
Военный стан застыл.

Где темень, словно камень,
А камень старше мглы,
Базальтовая рамень,
Порфирные стволы, –

Увидел полководец,
Когда смотрел в трубу,
Избёнку, огородец,
Песчаную тропу.

Она вела куда-то, –
Быть может, в те края,
Где вертоград заката,
Где башня соловья.

Земля была как чудо,
И он смотрел туда,
Где без тебя мне худо,
Где мне с тобой беда.

С.Липкин

[Liza]

Липовая аллея

Ворота с полукруглой аркой.
Холмы, луга, леса, овсы.
В ограде мрак и холод парка,
И дом невиданной красы.

Там липы в несколько обхватов
Справляют в сумраке аллей,
Вершины друг за друга спрятав,
Свой двухсотлетний юбилей.

Они смыкают сверху своды.
Внизу лужайка и цветник,
Который правильные ходы
Пересекает напрямик.

Под липами, как в подземельи,
Ни светлой точки на песке,
И лишь отверстием туннеля
Светлеет выход вдалеке.

Но вот приходят дни цветенья,
И липы в поясе оград
Разбрасывают вместе с тенью
Неотразимый аромат.

Гуляющие в летних шляпах
Вдыхают, кто бы ни прошел,
Непостижимый этот запах,
Доступный пониманью пчел.

Он составляет в эти миги,
Когда он за сердце берет,
Предмет и содержанье книги,
А парк и клумбы переплет.

На старом дереве громоздком,
Завешивая сверху дом,
Горят, закапанные воском,
Цветы, зажженные дождем.

Б.Пастернак

[Liza]

* * *
А так – какой мне интерес,
топорщась и топырясь?
На! Как арбуз меня – на взрез,
а хочешь – и на вырез.

Бери скорее алый кус,
не бойся подавиться!
Пусть на тебе я зарекусь
отныне зреть и злиться.

Ну а сама ты – на отрез,
навыверт и навылет.
Тебе, свались оно с небес,
и счастье опостылит.

В обузу буду? Обойдусь!
Сойдет и без арбуза.
И с плеч долой, как грустный груз,
на то ведь ты и Муза.

С.Петров

[Liza]

* * *
Приходит гость из Гатчины,
как приговор от них, –
бобровый, молью траченный
расстрига-воротник.

Метет он бородищею,
язык тяжел, как пест,
и в нем судьба Радищева
и Аввакумов перст.

И доля дуралеева
лелеет, точно мзду,
в себе звезду Рылеева,
Полярную звезду.

Несчастьем одураченный,
но чем-то вечно юн,
ершистый, молью траченный,
страдающий ворчун.

Бредя походкой шаткою,
он с болью – как с собой –
собольей машет шапкою,
как на судьбу рукой.

С.Петров

[Liza]

* * *
Я не сею, и не жну,
и не заседаю,
и персидскую княжну
в воду не кидаю.

Я по Волге не ездок
и совсем не Разин.
Я наверное бы сдох
если б не был разен.

Нынче этак, завтра так,
а потом разэдак!
То потомок на пятак,
то на грошик предок.

Говорят, что я блажной.
Очень может статься.
Но персидскою княжной
нечего кидаться.

С.Петров

[stas666]

Глина да снег
именуемый крошево
хлебушко небушко все по-хорошему
пес был цепной был да цепь уворована
что ты смеешься мудак это родина
что ты хихикаешь мой отмороженный
в склянке метил матерком припорошенный
и
областною газетой оклеено
небо над ясеневыми аллеями
М.Генделев Сегодня 9 дней....

[CALGARI]

классное стихотворение,спасибо.
______________
недвижимость франции

[Liza]

На Страстной.

Еще кругом ночная мгла.
Еще так рано в мире,
Что звездам в небе нет числа,
И каждая, как день, светла,
И если бы земля могла,
Она бы Пасху проспала
Под чтение Псалтыри.

Еще кругом ночная мгла.
Такая рань на свете,
Что площадь вечностью легла
От перекрестка до угла,
И до рассвета и тепла
Еще тысячелетье.
Еще земля голым-гола,
И ей ночами не в чем
Раскачивать колокола
И вторить с воли певчим.

И со Страстного четверга
Вплоть до Страстной субботы
Вода буравит берега
И вьет водовороты.
И лес раздет и непокрыт,
И на Страстях Христовых,
Как строй молящихся, стоит
Толпой стволов сосновых.

А в городе, на небольшом
Пространстве, как на сходке,
Деревья смотрят нагишом
В церковные решетки.

И взгляд их ужасом объят.
Понятна их тревога.
Сады выходят из оград,
Колеблется земли уклад:
Они хоронят Бога.
И видят свет у царских врат,
И черный плат, и свечек ряд,
Заплаканные лица –
И вдруг навстречу крестный ход
Выходит с плащаницей,
И две березы у ворот
Должны посторониться.

И шествие обходит двор
По краю тротуара,
И вносит с улицы в притвор
Весну, весенний разговор
И воздух с привкусом просфор
И вешнего угара.
И март разбрасывает снег
На паперти толпе калек,
Как будто вышел человек,
И вынес, и открыл ковчег,
И все до нитки роздал.

И пенье длится до зари,
И, нарыдавшись вдосталь,
Доходят тише изнутри
На пустыри под фонари
Псалтырь или Апостол.

Но в полночь смолкнут тварь и плоть,
Заслышав слух весенний,
Что только-только распогодь,
Смерть можно будет побороть
Усильем Воскресенья.

Б.Пастернак

[Liza]

КУКОЛЬНАЯ МАРКИЗА

По углам и по карнизам
Ночь давно листает сонник,
И давно в покоях этих воцарилась тишина.
Темнокудрая маркиза
Оперлась о подоконник
И глядит на зимний тополь из замерзшего окна.
Грустно кукольной маркизе
В этом мире сонно-синем,
Холодок бежит на пальцы от оконной бирюзы.
Кто-то строгий месяц снизил
И на тополь бросил иней,
И вложил в глаза маркизы две жемчужные слезы.
Зябнет тополь сиротливый,
Стынут маленькие руки -
Веток голых жаль маркизе, жалко крошке и себя;
Где-то там цветут оливы...
"Столько лет прошло в разлуке!"
(Разве можно в этом мире жить, далеких не любя?!)
И, смахнув слезинку пальцем,
Отправляется маркиза
Под мохнатым одеялом слушать чьи-то голоса.
"Мы бродяги, мы скитальцы,
Мы - смеющиеся бризы,
Холщевые раздуваем над морями паруса.
Ты же - пленница, маркиза,
Ты - фарфоровая крошка
В этом мире, в этом доме, где ночами - тишина,
Где в углах и по карнизам
Темно-синий сумрак брошен,
Где печалит сердце тополь сиротливый у окна..."
И несут с собою эти
Песни горькую отраду,
И встают перед глазами, устремленными к окну,
В блеске золота и меди
Королевские армады,
И ведут их командоры в неизвестную страну.

В.Обухов

[Liza]

ЛИУ-ЛИН

Лиу-лин, лиу-лин, чему тебя уподобить?

Ты не походишь ни на одну из других шелковых тканей.

Ты как непрерывный серебряный водопад в небесных горах при лунном сиянии.

Ткань твоя, как весенняя земля, покрытая белым туманом, или как цве-

ты, смешанные со снегом.

Лиу-лин, лиу-лин, кто сделал тебя и кто тебя наденет?

Соткала тебя бедная девушка из маленькой деревушки, а наденет тебя первая жена Императора.

Это по ее приказу в этом году на лиу-лин должны быть вытканы тре-

угольники улетающих журавлей цвета весенней воды.

Блестит ткань, блестит узор и все вместе, - как серебряные волны.

Вот стоит дворец первой жены Императора Цю-Ян.

Его полы будут мести шлейфы, стоящие тысячи лан.

Попадает на платье пудра, пачкают его белила и румяна и - раз надев его, выкинут вон.

А чтобы ткать лиу-лин - нужен шелк такой тонкий, что у девушек болят пальцы.

Тысячу раз скажет прялка свое "ца-ца-ца", а у девушки в руках не будет и одного метра.

Если бы первая жена Императора видела хоть одну девушку за работой, может быть она оценила бы больше свое новое платье из лиу-лин,

которая подобна непрерывному серебряному водопаду в Небесных Горах в момент лунного сияния или цветам, смешанным со снегом.

М.Шкапская

[Liza]

* * *

В маленькой заклеенной загадке,
В розовом конвертике с подкладкой,
С маркой двадцатипятисантимной,
Пишут мне печально и интимно,
Что Володя думает жениться,
Но поедет летом за границу,
Чтоб со мною повидаться снова,
Что сильна, должно быть, власть былого.

Добавляют также осторожно,
Что жена его совсем ребенок,
В мужа без ума влюбленный,
Что ее сломить легко и просто можно.

Чувствую их острые намеки,
Страх и опасенья, чтобы мой далекий
Вновь не стал бы близким и безвластным.

Пишут мне, как женщине опасной.
Верен их расчет и очень - очень тонок.

Но того не знают,
Что не львица светская, - ребенок
Проведет с письмом всю ночь, рыдая,
И о ней, страдающей украдкой,
Не напишут никому интимно
В розовом конвертике с подкладкой,
С маркой двадцатипятисантимной.

М.Шкапская

[Liza]

Свеча

тонут сны в тишине
за стеклом облака
сонный месяц танцует по краю
растирая ладошками свет фитилька
я твой голос услышу узнаю

я забуду печаль
я прощу тишину
прошлых зим и вчерашних метелей
переполнюсь тобой и в тебе утону
тая светом застывших капелей

и по краешку пламени
легким крылом
нас обнимет неведомым чудом
зимней ночи хрустально-прозрачный излом
тихой музыки плач ниоткуда

Т.Манкова

[Liza]

К вопросу о цикуте

"Ждёт участи бродячий менестрель,
Клепсидра плавно меряет минуты.
-
Устал, так отдохни. Попей цикуты,
Не торопи волнующий апрель… "


Алексей Порошин, "На перекрестье миров",


Не тороплю апрель. Июнь, июль
пускай цветут пыльцовой круговертью,
и не смануть ни жизнью и ни смертью
летящих дней - свистящих мимо пуль -
ни я, ни ты не сможем угадать,
куда и для чего плывет, скучая,
плот облаков...Пьянящим иван-чаем
пои меня - такая благодать!-
зови, лови ладонями тепло -
по имени, по отклику, по звуку,
и если мир как сон, но сон не в руку,
предпочитай считать, что повезло,
(неважно в чем, хоть что нибудь-найдешь!),
поскольку все могло случиться хуже...

...Мой менестрель, мне так твой голос нужен...
Спой мне балладу про летящий дождь,
про плачущее сердце, про печаль
(пройти б ей, да не хочет почему-то...)

А после, веришь, можно и цикуты.
Поскольку ничего уже не жаль...

...и ты тоскою той же заклеймен...

...и жалят мысли - споро, без пощады,
без скидок на "совсем иные взгляды",
без ссылок на различие времен...

...и грусть течет по линиям лица,
и влагой слез беззвучно созревает...

А впрочем, хватит. Выведет кривая!

Цикуту - на пол!

И - плесни винца...

В.Ермак

[Liza]

КОШКИ

Ученые, влюбленные, уже изведав
Период юности, в немолодые дни
Высоко чтут котов, и зябких, как они,
И так же, как они, спокойных домоседов.

Коты – поклонники и похоти и знанья
И любят тишину и ужас темноты,
И если б не были столь гордыми коты,
Эреб их сделал бы гонцами мирозданья.

Коты заимствуют, мечтая, позы сна,
И удлиненные, и полные гордыни,
У сфинксов, грезящих в безбрежности пустыни;

Их шерсть магических и быстрых искр полна
И в их глазах, неясно, как зарницы,
Мерцают золота мистичные частицы.

Ш.Бодлер

[Liza]

БЕЗДНА

Паскаль бездонность знал, кружащуюся с ним.
Увы! Всё – бездна, всё – желанье, дело, слово!
Я – беспрестанный страх и каждый миг я снова
Дрожу от ужаса всем существом своим.

Внизу, вверху, везде – молчанье, глубина.
На темноте ночей своим искусным пальцем
Бог чертит предо мной, истерзанным страдальцем,
Кошмары без конца… Как трепещу я сна!

Он – черная дыра! Во сне куда-то в вечность
Проваливаюсь я, в неведомую тьму…
Ах, в каждое окно взирает бесконечность!

Мой разум, раб тоски и головокружений,
Зовет к бесчувствию, стремится к Ничему!
А, жить всегда, всегда средь чисел и явлений!

Ш.Бодлер

[Liza]

ВЕРБНАЯ НЕДЕЛЯ

В желтый сумрак мертвого апреля,
Попрощавшись с звездною пустыней,
Уплывала Вербная неделя
На последней, на погиблой снежной льдине;

Уплывала в дымаx благовонныx,
В замираньи звонов поxоронныx,
От икон с глубокими глазами
И от Лазарей, забытыx в черной яме.

Стал высоко белый месяц на ущербе,
И за всеx, чья жизнь невозвратима,
Плыли жаркие слезы по вербе
На румяные щеки xерувима.

И.Анненский

[Liza]

***

В ароматном краю в этот день голубой
Песня близко: и дразнит, и вьется;
Но о том не спою, что мне шепчет прибой,
Что вокруг и цветет, и смеется.

Я не трону весны - я цветы берегу,
Мотылькам сберегаю их пыль я,
Миг покоя волны на морском берегу
И ладьям их далекие крылья.

А еще потому, что в сияньи сильней
И люблю я сильнее в разлуке
Полусвет-полутьму наших северных дней,
Недосказанность песни и муки...

И.Анненский

[stas666]

Сосредоточена и несколько бледна,
Ивонна с кисточкой садится у окна
И краски в чашечках рассеянно мешает.
Она художница сейчас. Она решает,
Что выбрать мастеру семи неполных лет.
Не сделать ли портрет сегодня? Но портрет
И долго рисовать, и надо, чтоб похоже.
Зверёнка, может быть? Но с ним морока тоже.
И всё, что движется, оставим на потом,
Ивонна думает и выбирает дом-
И час разумница колдует над картоном.
Картина кончена - вот домик на зелёном,
И безмятежнее, чем ясный детский взор,
Его окрестности, но там, над охрой гор
И кровью черепиц, такие в небе страсти,
Сплошная киноварь и вечное ненастье,
Мне тоже, глупенькая, не было семи,
Я тоже в локонах, как ты, играл с детьми
И, ветер вызвездив воздушными шарами,
Изображал дома в зелёной панораме,
Но небо, милая, когда мне было шесть,
Я синим-синим рисовал - таким как есть.
Аполлинер

[Liza]

Весна

Изящно и нежно
Взмахнет рукавами, танцуя.
Так вьется и гнется
Все гибкое, легкое тело,
Что кажется, будто
То пляшет цветок орхидеи,
И образ, растаяв,
Оставит весенние чувства.

Юэфу