Стиш. Вроде юморной

[Liza]

* * *

Яблоко, надкушенное Евой,
Брошенное на лужайке рая,
У корней покинутого древа
Долго пролежало, загнивая

Звери, убоявшись Божья гнева,
Страшный плод не трогали, не ели,
Не клевали птицы и не пели
Возле кущ, где соблазнилась Ева

И творец обиженный покинул
Сад цветущий молодого рая
И пески горячие раскинул
Вкруг него от края и до края.

Опустился зной старозаветный
И спалил цветы, деревья, кущи,
Но оставил плод едва заметный,
Яблоко, что проклял Всемогущий.

И пески тогда его накрыли…

Н.Крандиевская
http://krandievskaya.narod.ru/

[Liza]

Холмы сновидений

I
Нездешний ветер
(«Ветер, у которого нет имени» - гэльская поговорка)

Когда темнеет,
Когда светает,
Роса ложится
И высыхает,
И днем и ночью,
Нездешний ветер
Меня по имени окликает.

И днем и ночью
Рыдает ветер,
То окликает,
То затихает,
Когда темнеет,
Когда светает,
Роса ложится и высыхает.

II
Листья, тени и сны

В тени деревьев времени ступени
Уводят все живое в царство листьев,
Зеленых листьев, алых, темных листьев,
Печальных листьев тени,
Листьев тени.

В густой траве меж ильмов и сирени,
Всплывают сны и тают словно тени,
Седые тени древних сновидений,
Прекрасных сновидений
Тают тени.

III
Голоса в дюнах

Я слышу – ветер стонет
В траве прибрежных дюн.
Душа живая тонет,
И пенится бурун.

И пенится бурун,
И трупы тянут руки,
Плывя в обломках шхун
К песку излуки.

Туда, где ветер стонет,
И сер ползучий вьюн,
И Дух незримый моря
Вздыхает между дюн.

Fiona Macleod (William Sharp)

[Liza]

БАСЭН "СТРЭКАЗА и МУРАВЭЛ"

Папригуний стрэказа
цэлий лэта толка пригал
Водка жрал нагами дригал,
билять работат нэ хател!
А мураш завскладам биль
он дамой в мешках насиль
Чай , урюк , киш-мищ , хурьма
гатавлялься на зима

А Стрекоз над ним смеяль,
водка жраль нагой балталь
Ти смеешся пачему?
гаварит Мураш ему,
Скоро с неб вада летит,
Гиде патом твая сидит?

Стреказа Ха-Ха запэл,
Трулллляля и улетел.
Скоро с нэб вада пащель
Стреказа к Мураш пришель
Салямааллейкум АКА!
Ти пусти мене пака
А пака на двор хана
Буду я тибе жина.

Мураш папироском чок,
-Твоя думал я ОХМОК
За лепешка жеп топтать,
КЕТ АННАНИСЬКА, ДЖАЛЯБ!
Целий лето толко пригаль
арак жраль нагамими дригаль
Не здаровался са мной,
кет иди вон песни пой!

-В этай басен правда есть
Если хочеш викусно есть
Лэтам нада рабатать,
А зимой - нага балтать!!!

(?)

[Liza]

Спать пора, и точный участковый
вывинтил из лунок фонари,
день погас, но скоро купим новый,
ярче солнца и картошки-фри.
Снова установят нам дневные,
и ночные быстрые огни,
птиц размножат и звонки дверные.
В тишине и тьме не мы одни:
кто-то сэкономит на рассвете,
у кого-то в полдень нет заслуг,
у кого подсолнухи и дети
предпочтет не заплатить за звук,
кто-то все оставит, но свободой
не пополнит скудный рацион.
Никого не обойдут заботой
в башне на воротах Расёмон.
Говорят, что сказка спать боится,
так и ждет до самого утра.
Спите, остальное повторится.
Завтра всё вернется. Спать пора.

Е.Никитин

[Liza]

* * *

Я купил пять цветов,
хризантем,
заплатил пять камней,
а затем

над вечерней рекой,
у перил,
первым встречным букет
раздарил.

Улыбнулись мне пять
человек,
я вернулся к себе
на ночлег -

чтобы выйти с утра
поскорей
собирать у реки
пять камней.

Е.Коновалов

[Liza]

* * *
Городок провинциальный,
Летняя жара.
На площадке танцевальной
Музыка с утра.
Рио-рита, рио-рита –
Вертится фокстрот.
На площадке танцевальной
Сорок первый год.

Ничего, что немцы в Польше, –
Но сильна страна:
Через месяц – и не больше –
Кончится война.
Рио-рита, рио-рита –
Вертится фокстрот.
На площадке танцевальной
Сорок первый год.

Г.Шпаликов

[Liza]

* * *
Я шла пустыней выжженной и знойной.
За мною тень моя ленивая ползла.
Был воздух впереди сухой и беспокойный,
И я не ведала, куда зачем я шла.

И тень свою в тоске спросила я тогда:
– Скажи, сестра, куда идем с тобою? –
И тень ответила с насмешкою глухою:
– Я за тобой, а ты, быть может, никуда.

Н. Крандиевская

[stas666]

Яблоко, надкушенное Евой,
Брошенное на лужайке рая,
У корней покинутого древа
Долго пролежало, загнивая.
Звери, убоявшись Божья гнева,
Страшный плод не трогали, не ели,
Не клевали птицы и не пели
Возле кущ, где соблазнилась Ева.
И Творец обиженный покинул
Сад цветущий молодого рая
И пески горячие раскинул
Вкруг него от края и до края.
Опустился зной старозаветный
И спалил цветы, деревья, кущи,
Но оставил плод едва заметный,
Яблоко, что проклял Всемогущий.
И пески тогда его накрыли...

[Liza]

Яблоко, протянутое Еве,
Было вкуса меди, соли, желчи,
Запаха земли и диких плевел,
Цвета бузины и ягод волчьих.

Яд слюною пенной и зловонной
Рот обжёг проматери, и новью
Побежал по жилам воспалённым,
И в обиде божьей назван кровью.

Сообщение от stas666

Яблоко, надкушенное Евой,
Брошенное на лужайке рая,

.......

[Liza]

\\\
Светает. На шёлковой шторе
Изящно, тончайшею кистью
Пейзажу восточному вторит
Художник теней – по наитью.

Чуть зримой застенчивой гостьей,
Причёска с заколками, - вишня
Застыла в саду, не заходит,
Как будто боится быть лишней.

Сосна, силуэт еле видим.
Не к вишне ли тянется ветка?
К гостям не торопится выйти
Монах ясноликий и ветхий.

Вот дверь приоткроется солнцу
И… вишня распустится словно,
И то ль зазвенят колокольцы,
Ты ль мыслью коснёшься безмолвно

Су Ши

[Liza]

О бегущей под землёй воде

"То, что не высказал я,
Сильнее того, что сказал."

Дождь плакал в ночи.
Девятой луны пора.
Но солнца лучи,
Открыв хризантем парад,
Сверкали в росе с утра.
На нить паутин,
На ветви, как жемчуга,
(Кто мог бы сплести?)
Нанизаны. Так легка
У ночи с дождём рука.
Скатилась роса,
Взлетела в ветвях листва.
Вчера он сказал:
"Прощайте, к чему слова".
Письма уже не прислав.
А в Малом дворце
Принцессы - горит огонь.
Но только расцвет
Её миновал. Покой.
Верна ей Сей Сёнагон.
Отцвёл уж пион.
И шлейфы придворных дам
В цвет астры-сион.
Сверкают в нарядах там
Опавшей листвы цвета.
Как юдзуриха
Алеют листы. "Прочти
Концовку стиха.
О волнах морских - тот стих.
Напой мне простой мотив, -
Велит госпожа, -
Бежит к берегам волна, -
Сказав, не спеша, -
Зовёт ли волну Луна,
Залив, мыс ли..". - "И без сна
Все мысли мои
Стремятся к тебе, мой друг!" -
Сказала, но и
Со словом своим строку -
Сэй. Замер придворных круг..
И много стихов
В тот вечер читали все.
И было легко,
И лунный струился свет
В печальной своей красе.
Прохладу в окно
Открытое - ветер нёс.
Светился луной
Меж ряски зелёных звёзд
Заброшенный пруд, зарос
Травою и сад.
В последний же ночи час
Вдруг вихрь небеса
Занёс. Разговор зачах, -
Истаявшая свеча.
И вновь плакал дождь -
Разносчик холодных рос,
Для ночи - пригож.
А утром письмо принёс
Посыльный с букетом роз.
И видела Сэй
Лишь на лепестке слова:
"О, как от дождей
Вода прибывает...". Листва
Летела. С собой ветер звал...

Сэй Сёнагон

[Liza]

ОТКАЗ ОТ ПЛАТОНИЧЕСКОЙ ЛЮБВИ

Ни слова больше о союзе душ,
О том бесплотном мире,
Где две идеи, как жена и муж,
Сливаются в эфире,
Где с духом дух, как с ветром ветерок,
Целуются и в том находят прок.

Любовь сию проверил на себе я -
Над плотью воспаря,
Я суть постиг, приблизился к идее
И рвался ввысь - но зря:
От сути съехал к плоти, а оттуда
Сорвавшись, докатился я до блуда.

А те, что о союзе душ твердят
И чистоте желаний,
Как будто бы постятся, но едят
Скоромное в чулане:
Любовь, бесспорно, души их свела,
Но души те облечены в тела!

И вправду жалок ищущий в эфире
Слиянья двух сердец,
Алхимику иль юному транжире
Подобен сей глупец:
Алхимик злата ждет, юнец наследства,
Получат оба - от чесотки средство.

У.Картрайт

[Liza]

* * * *

Я расскажу одной тебе:
что прыщик на моей губе -
не сифилис и не герпес.

Вооружись в борьбе со злом
увеличительным стеклом:
увидишь – холм, увидишь – лес.

Услышишь пение цикад,
весны оранжевый рожок,
поймешь, что я не виноват,
что это – Родина, дружок.

А.Кабанов

[Liza]

Диверсантское.

Вспоминаю, чему обучали меня
в разведшколе инструкторы наши:

Пастернак - рукопашному бою, отменным
шифровальщиком – Хлебников был, Велимир,
Мандельштам налегал на окопное дело
и яды варганить учил нас,
впрочем, и Ходасевич – отравителем слыл,
но в последнее время
занимался напалмом, кассетными бомбами,
а в перерывах, пенсне протирая платком,
говорил о зарине, замане, иприте
и прочих убийственных газах.
Мы любили его.

Остальные инструкторы – были из тех,
кто вернулся живым с предыдущих заданий:
диверсанты из группы «Московское время»,
потрепанный «СМОГ», петербургские киллеры…
Помню, Бродский, молчанию нас обучал
и линейкою бил по рукам, повторяя:
«Не завидуйте тем, кто учился стрельбе у Гомера…»

И теперь, вспоминая, инструкторов славных,
парашют раскрывая над сонной и черной землею,
я вопрос обращаю к себе: почему в разведшколе
нет инструкторов-женщин?
Наверное, баб обучают диверсиям – бабы.

Вот и ветер свистит, прижимая к щербатому рту
два прокуренных пальца,
вот блестят подо мной,
но, еще не разборчивы буквы,
это русский толковый словарь в переплете из кожи
всех погибших поэтов на этой чудесной войне.

А.Кабанов

[Liza]

СОЛОВЬИ ИЛЬДЕФОНСА-КОНСТАНТЫ

Ильдефонс-Константы Галчинский дирижирует соловьями:
Пиано, пианиссимо, форте, аллегро, престо!
Время действия – ночь. Она же и место.
Сосны вплывают в небо романтическими кораблями.

Ильдефонс играет на скрипке, потом на гитаре,
И вновь на скрипке играет Ильдефонс-Константы Галчинский.
Ночь соловьиную трель прокатывает в гортани.
В честь прекрасной Натальи соловьи поют по-грузински.

Начинается бог знает что: хиромантия, волхвованье!
Зачарованы люди, кони, звезды. Даже редактор,
Хлюпая носом, платок нашаривает в кармане,
Потому что еще никогда не встречался с подобным фактом.

Константы их утешает: «Ну что распустили нюни!
Ничего не случилось. И вообще ничего не случится!
Просто бушуют в кустах соловьи в начале июня.
Послушайте, как поют! Послушайте: ах, как чисто!»

Ильдефонс забирает гитару, обнимает Наталью,
И уходит сквозь сиреневый куст, и про себя судачит:
«Это все соловьи. Вишь, какие канальи!
Плачут, черт побери. Хотят не хотят, а плачут!..»

Д.Самойлов

[Liza]

***
Летели гуси за Усть-Омчуг,
На индигирские луга,
И всё отчетливей и громче
Дышала сонная тайга.

И захотелось стать крылатым,
Лететь сквозь солнце и дожди,
И билось сердце под бушлатом,
Где черный номер на груди.

А гуси плыли синим миром,
Скрываясь в небе за горой,
И улыбались конвоиры,
Дымя зеленою махрой.

И словно ожил камень дикий,
И всем заметно стало вдруг,
Как с мерзлой кисточкой брусники
На камне замер бурундук.

Качалась на воде коряга,
Светило солнце с высоты.
У белых гор Бутыгычага
Цвели полярные цветы…

А.Жигулин

[Liza]

***

Я в Питер убегу — с руки кормить грифонов,
оставив номера трех тысяч телефонов
в Сибирии своей — туда, где знает всякий,
как с птицами весны беседует Исакий,
как Невский одинок, и что огромный город
Адмиралтейством как иголкою приколот
к чернильным облакам. И это ли не диво,
что он еще стоит у Финского залива?

Здесь улицы стройны особенно, по-флотски,
здесь заходил в кафе и сквернословил Бродский.
А рядом, за столом, боль совести и страсти
наматывал на ус доносчик старой власти.
И высился пролет Казанского собора,
где чайка, промелькнув, скрывается от взора.

Но стелется туман, и очень может статься,
что я еще смогу с прошедшим повстречаться.
Что время растеклось и лепится, как глина,
что мне еще кивнет с крыльца Екатерина.
И я смогу тебе, величественный Питер,
стать, пусть не навсегда, веселым фаворитом.
Хотя мои стихи не будут черным хлебом
под этим все еще блокадно-серым небом.

А в полдень от реки исходит гул орудий,
и просится весна на пленки фотостудий:
вот первый клейкий лист расправился — с надрывом.
На мраморе колонн я буду негативом,
похожим на А.С., как на родного брата.
Платить по векселям я буду здесь когда-то.

Я в Питер убегу, где рушатся фасады,
глубинная вода притягивает взгляды,
нескладный постовой рокочет как урядник,
и ставит на дыбы Россию Медный всадник.
Где каждую весну пугаются потопа,
куда наш царь царей как бык привез Европу.

Д.Румянцев

[Liza]

* * *
Я не здесь.
Я там, где ты...

В парках строгие цветы.
Строгий вечер.
Строгий век.
Строгий-строгий первый снег.

В первом инее Нева.
Беспредельность. Синева.
Чьи-то окна без огня.
Чья-то первая лыжня.

Опушенные кусты.
Веток смутные кресты.
И, медвяна и седа,
вся в снежинках резеда.

Длинных теней странный пляс
и трамваев поздний лязг...
Сладко-талая вода.
Сладко-тайная беда.

Неразменчиво прямой
ты идешь к себе домой,
на заветное крыльцо,
за запретное кольцо.

Там тебя тревожно ждут,
электричество зажгут,
на груди рассыпят смех
и с ресниц сцелуют снег...

В ваших окнах гаснет свет.
Гаснет четкий силуэт.
Гаснет сонная волна.
Остается тишина.

Остается навсегда
в тихих блестках резеда,
строгий вечер,
строгий век,
строгий-строгий первый снег...

Римма Казакова

[Liza]

ПОЭМА ОСЕНИ

Ты треплешь бороду рукой,
седой философ,
с земной прощаешься красой,
стучит твой посох,

ты сетуешь, что жизнь прошла,
но слушай: мудро
она пророчит - сгинет мгла,
проснется утро,

и станет сад росой блистать
в цветенье новом,
и ты украсишься опять
венком лавровым.

Душа, пресытившись давно,
себе не рада,
она, как Борджа, льет в вино
всю горечь яда.

Но приносил счастливый час
в кошницах розы,
хоть слал вослед Екклезиаст
свои угрозы.

И в воскресенье, тих и прост,
сидел ты дома,
а в дверь стучал великий пост
: Memento, homo!

Но ты об этом забывал
в лесу зеленом,
пока Овидия читал
с Анакреоном.

Дорогу к раю ты искал,
греха чурался,
а он ловушки расставлял -
ты ошибался.

Но жизнь прекрасна всё равно,
прозрачен воздух,
люби красавиц, и вино,
и небо в звездах.

Восток алеет. Океан
невнятно ропщет,
таится от людей сильван
в дубовой роще.

Когда приходит к нам весна
прелестной гостьей,
мы чашу жизни пьем до дна,
забыв о злости,

о ненависти, о хуле,
чужих обидах,
о змеях в черной адской мгле,
об эвменидах.

Зачем нам ближнего терзать?
Ведь мы не каты!
За грех возмездье ожидать, -
мы не Пилаты!

Да, всё исчезнет в смене дней,
уйдут невзгоды,
белесой пеною морей
растают годы.

Так смоем мы с тобой печать
унылых будней
и голубой цветок искать
повсюду будем!

Мгновенья розу оборвем,
пускай без страха
поет, как встарь, медовым днем
лесная птаха.

Амур зовет нас отдохнуть
в тени зеленой,
но каждому недолог путь
до злой Вероны.

И слышат девы ввечеру
многоголосье:
"Руфь, жди Вооза поутру,
сбирай колосья!"

Рви, юноша, пахучий цвет,
покуда снова
в окно не постучит рассвет
рукой багровой.

О мальчик, ты лицом румян,
дружок Эрота,
пляши, как ветреный сильван,
гони заботы.

Пусть время гложет там и тут
дворцы-твердыни,
но Хлои нежные живут
меж нас поныне.

Багряна роза, а лимон
в цвету прелестней,
пускай читает Соломон
нам Песню Песней.

Приап резвится меж кустов,
где спит Киприда,
рычит Гекаты стая псов,
но Артемида,

свежа, таинственно-легка,
она влюбленно
целует в роще пастушка
Эндимиона.

Амур, ты юношам дари
свое богатство:
горячий поцелуй зари
и узы братства.

Кто страсть на склоне лет узнал,
тот сир и жалок!
Несчастен тот, кто не срывал
любви фиалок,

кто не видал, подобно мне,
девичье тело,
как кровь в нем, словно на огне,
бурля, кипела.

Знай: та, что страстью сражена,
в любви сгорает,
гвоздикой огненной она
благоухает.

Не жди, срывай гвоздику сам,
пусть рдеет пламя,
его дурманящий бальзам
лови губами.

Люби девичьих тел тепло,
люби без страха,
пока им время не пришло
стать горстью праха.

Смакуй из солнечных лучей
настой горячий,
смотри на небо веселей,
пока ты зрячий.

Люби стихи, в лесу гуляй
и пташек слушай,
напевам милых Муз внимай,
пока есть уши.

Люби листочков клейких дрожь
в саду Вселенной,
ликуй, что ты еще живешь,
не зная тлена.

Но душу пусть не леденит
мысль об Эребе:
Венеры голубок кружит
в лазурном небе.

Не сладят Смерть и черный Рок
с твоею милой,
как пестр из роз и мирт венок
над злой могилой!

Пока на свете есть Эрот,
плоды и вина, -
в паросском мраморе цветет
нагая Фрина.

В любом из нас живет Адам,
жива Эллада,
и сладко подносить к губам
гроздь винограда!

Пока сияет этот мир
звездой горящей,
нам в жилы силы льет эфир
животворящий.

Как гулко небо бьет в набат!
Ты всё изведай
и с поля жизненных утрат
вернись с победой.

Хотя судьба несет подчас
одни страданья,
как сусло, буйно бродит в нас
сок мирозданья.

От солнца головы поют
у нас с тобою,
в них, точно в раковинах, гуд
и гул прибоя.

Гуляет соль морской волны
по нашим венам,
мы, как тритоны, рождены
под стать сиренам.

У нас могучие тела
седых кентавров,
нас всех природа привела
под кроны лавров,

и нашу плоть сжигает кровь
земли и тверди,
вожатым изберем Любовь
в долину смерти.

Р.Дарио

[Liza]

Вечер в тропиках

Вечер серый и печальный
в бархат море укрывает,
небо в траур изначальный
одевает.

Бездна в безысходном горе
звонкой жалобы не прячет.
Ветер запоет, и море
плачет.

Солнце быстро умирает;
из тумана - струн рыданье.
Вал за валом умоляет:
состраданья!

Но гармония на небе,
и уносит ветер вдаль
моря песнь про черный жребий
и печаль.

На рожке играют дали,
и горнист выводит трели,
словно горы заиграли
на свирели.

Словно кто-то ждет, незримый...
словно ветру гордый гнев
отдает неукротимый
лев.

Р.Дарио

[Liza]

При паденьи листов…

Знаешь ли ты при паденьи листов
Эту томительность долгой печали?


Нет уж...

[Liza]

***
Моя любовь любила птиц, зверей,
Цветы любила, звезды, облака.
Я знал, что твари все знакомы ей,
Но не случалось видеть светлячка.

Ненастной ночью, едучи домой,
Я вижу вдруг зеленый луч у пня.
Гляжу, светляк! Вот радость, Боже мой!
Обрадованный, спрыгнул я с коня.

Я положил жучка на мокрый лист
И взял с собой в ненастье, в ночь его.
Он был все так же зелен и лучист,
Светил - и не боялся ничего.

Подъехав к дому Люси, я тайком
Прошел к ней в сад, хотя был еле жив,
Жучка оставил под ее окном
На ветке и ушел, благословив.

Весь день я ждал, надежду затая,
И ночью в сад пустился поскорей.
Жучок светился. "Люси!" - крикнул я
И так был рад, доставив радость ей!

Водсворт

[Liza]

Нарциссы

Как облако в небесной выси,
Я по земле один блуждп
И танец золотых нарциссов
В краю озерном увидал,
Под сенью куп, под пенье вод,
Под бриза легкого полет.

Их было бесконечно много,
Как ночью звезд на небесах,
И стала звездною дорогой
Береговая полоса.
А танец, яркий и живой,
Все не кончался предо мной.

И волны танцевали живо,
Мерцала, искрилась вода,
Но блеск цветов, такой игривый,
Сиянье волн затмил тогда.
Я красотой был окружен,
Беспечно в радость погружен.

В часы раздумья и печали,
Когда лежу я, одинок,
Я вижу вновь, как трепетали
Цветы, как веял ветерок.
И сердце, радостью полно,
Танцует с ними заодно.

У.Водсворт

[Liza]

***
У меня есть лисы и лоси, - так говорил лес, -
На суках раскосые рыси, - говорил лес, -
Ржавые балки
И рыжие белки,
Текучие реки,
Ползучие раки,
Под водою - линь,
Над водою - лань...
У меня есть дубы и грабы, - так говорил лес, -
У меня есть грибы и рыбы, - говорил лес, -
Затоны щучьи,
Заводи рачьи,
Сладкая рябина под осень
И зеленая сень, где ясень!
Сладки твои смолы,
Ростки твои смелы...
Елки мои серы,
Балки мои сыры,
Волки мои сыты...
У меня паутинки-струнки,
На полянках травинки тонки,
Я ветер, я ветви, я вечен, - так говорил лес. -
Я зелен, я волен, я полон, - говорил лес. -
У меня есть дубы и грабы,
У меня есть грибы и рыбы,
Под водою - линь,
Над водою - лань...

Г.Демыкина

[Liza]

Заклятие смехом

О, рассмейтесь, смехачи!
О, засмейтесь, смехачи!
Что смеются смехами, что смеянствуют смеяльно,
О, засмейтесь усмеяльно!
О, рассмешищ надсмеяльных - смех усмейных смехачей!
О, иссмейся рассмеяльно, смех надсмейных смеячей!
Смейево, смейево!
Усмей, осмей, смешики, смешики!
Смеюнчики, смеюнчики.
О, рассмейтесь, смехачи!
О, засмейтесь, смехачи!

В.Хлебников

[Liza]

**

Еще раз, еще раз,
Я для вас
Звезда.
Горе моряку, взявшему
Неверный угол своей ладьи
И звезды:
Он разобьется о камни,
О подводные мели.
Горе и вам, взявшим
Неверный угол сердца ко мне:
Вы разобьетесь о камни,
И камни будут надсмехаться
Над вами,
Как вы надсмехались
Надо мной.

В.Хлебников

[stas666]

В театре жизнь, а в жизни только сцена.
В глазах огонь, а в голосе металл.
И дни бегут, как декораций смена…
Ты был убит, но поклониться встал.

И среди вас - затерянная сказка,
Лицо паяца. Светятся глаза…
Висит в гримерке старенькая маска
И на щеке ее блестит слеза.

Уж сотни лет судьба ее загадка.
Чья ты была? Кого смешила ты?
И по кому рыдала ты украдкой,
Когда внезапно рушились мечты?

Когда-то ты скрывала под собою
Любовь, измену, ненависть и боль.
Юнец, мадам, иль старец с сединою
Неведомую нам играли роль.

Ты, как и я – затерянная сказка.
Ты, как и я –фантазий чьих-то плод.
Ты, как и я, о старенькая маска,
Хранишь в себе секретов хоровод.
? (не знаю кто)

[Liza]

ЗОЛА

Я был остывшею золой
Без мысли, облика и речи,
Но вышел я на путь земной
Из чрева матери — из печи.

Еще и жизни не поняв
И прежней смерти не оплакав,
Я шел среди баварских трав
И обезлюдевших бараков.

Неспешно в сумерках текли
«Фольксвагены» и «мерседесы»,
А я шептал: «Меня сожгли.
Как мне добраться до Одессы?»

С.Липкин

[Liza]

Jonsvaka

Легко ли тебе, летунья,
ступать по лезвиям строк,
светло ли Ивановой ночью
жечься о струны трав,
пернатый папоротник, живокость, желтопалый дрок
распутывать-расспрашивать,
отыскивать до утра
басовый ключ от кладезя бездны,
рыбачью снасть,
рвущую слово
за влажные жабры согласных - вон
из горла,
из города,
чей гранит, румяный от сна,
качает, окатывает,
баюкает белый звон
июнь
родниковый сумрак
держат холмы в горсти
ты, обрывая музыку, пытаешься угадать -
скитаться ли зыбким вымыслом,
эхом ли прорасти,
кровью ли зацвести сквозь веки,
петь или плыть - куда?
под утро коснешься нёба анисовым сквозняком,
забудешься теплой верой,
очнешься сама собой,
больной тишиной ударишься,
заговоришь - о ком?
попусту пробуя выровнять речи сердечный сбой,
согрета в натруженной глине
выдохом, чуть жива
возьмешь земляничное ми,
шершавое на губах,
и непосильную тайну,
раскрывшуюся по швам,
стянет однажды сказанного
кованая скоба.

Мальстрём

[Liza]

в дураках

Под небо небеленого рядна,
под болтовню бубенчиков дурацких
ступай -
отрада вовсе заиграться,
отрава звезд с колодезного дна
подарена полуночной страной
в девическом неведеньи прохлады,
хотя бы тенью,
темой,
легким ладом
она благословляет выходной
читать свои часы,
идти пешком,
открыто медлить в двух слогах от рая,
свой день седьмой кроя,
перебирая,
ты мелешь чушь
тончайшим порошком
рассеян свет
в чистилище потерь
уже не все окажутся твоими -
ты повторяешь молча то же имя,
что к воздуху подмешано теперь.

К.Фангин

[Liza]

На берегу

Времени рассказ неторопливый,
палимпсест соленого песка,
истина последнего отлива -
смертный смотрит на морское диво,
пряди ветра отводя с виска,
слушает, как в сердце бьется речью
плотной лимфы вольная родня,
что стремится имени навстречу,
тайну обращения храня.
Бездна ненаглядная
свобода
парных окончаний торжество,
певчие твои живые воды,
укрывая горе непогодой,
шепчут:
тише… тише…
ничего

Мальстрём

[Liza]

рыба моя

ну здравствуй ну рыба люблю твою кожу
люблю когда спишь рассекая эфиры
люблю всеми фибрами стоя и лежа
на синем велюре подпольной квартиры
ловлю тебя рыба случись ли авария
раздайся ли стон обессилевшей лиры
живою водой я наполню аквариум
а ты тишиной переполнишь полмира
ну здравствуй шевелятся хмурые шторы
диваны скрипят на заморском наречье
нерадостен дом и тревожны повторы
простых ситуаций молчаний предплечий
плыви моя рыба в рыбацкие сети
петляя велюровой синей судьбою
шалят плавники моих мыслей как дети
с тобою уплыть бы
уплыть бы с тобою

Ржавый Ангел Го

[Liza]

Мой город...

Мой город запутался в рваных сетях дождя, и затих без движения. Три дня он смешно куролесил в гостях у собственного отражения. Он плыл по излучинам уличным, по лужам и запахам булочных, сминая одежды и жанры,
дыша сквозь раздутые жабры.
Мой город как псих - с рукавами до пят - разут и размыт, аккуратно распят дворами, ладами гитарными, сиренами санитарными.
Слезятся окошек горошины.
Он плачет, беззубый и брошенный.
И словно бетонная рыба,
шевелится памяти глыба.

Ржавый Ангел Го

[Liza]

СТОЛИК У ОКНА

Скудеет кровь на донышке дыханья,
тяжелым янтарем густеет свет.
Что явится в молочной синеве?
Что в пестрый мрак, неведомое, канет?
Ты видишь все нежнее и больней,
стеклом удвоен миг тягуче-сладкий.
У вечности вечерние повадки –
растит пустое множество теней.
У сумерек имбирный привкус дыма.
Банальная мелодия слышна.
И не беда твоя, и не вина,
что не окаменеть неуязвимо
для мира, чьи движения просты.
Помедли – и быть может, на минуту
молчанием сумеет обернуть он
свинец неразрешимой немоты.

К.Фангин

http://www.stihi.ru/rec.html?2003/09/10-1505

[Liza]

Этот ливень...

Этот ливень стоит здесь не первую сотню лет.
Прошивая столетья, искрят провода, когда
Два троллейбуса тихо плывут на зеленый свет,
И целуются, и растворяются без следа...

Ржавый Ангел Го

[Liza]

***
зачем-то глядя в темное окно
я на себя гляжу
в пустом трамвае
нет
легче верить в то,
что не бывает
чем в то, что так
не будет
не дано
тебе со мной не разделить вчера –
мне завтра не достанет на рассказы
я знаю,
дальше – что-то
но не сразу
я знаю, все лишь зыбкая игра,
стечение дождя, ветвей и света,
деталей, не сложившихся в судьбу…
я прижимаю кулаки ко лбу
и, двоечник, зубрю: пройдет и это

Мальстрём

[Liza]

nur Pamina

Готические ребра тишины
замкнули свод над птичьим сердцем сквера -
мы в косвенную речь обращены,
как в камень или истинную веру.
Мы обживаем град ее щедрот,
мы бродим в непривычном нам покое,
где вечер, обжигая медный рот,
грызет мороза яблоко тугое,
где воздух ясной горечью промыт,
где жизнь, в которой мы не виноваты,
восходит над излучиной зимы
лучистым обещанием ферматы -
и воскресают в новом январе
сухого света ялтинский физалис,
метели валидол
скорей, скорей,
пока они строкой не увязались
за памятью, пока еще твердит
простуженная дудка dona eis.
Куда ж нам плыть - лишь берег впереди,
да музыка уходит, чуть виднеясь

Мальстрём

[Liza]

* * *
Осень! Слоны разметали по небу
Бескрайние добрые уши,
Похожие чем-то на облака,
Только намного лучше.

Жирафы стоят вдоль асфальтовых трасс,
Как столбы телеграфа.
Как прекрасен фонарь,
Горящий в ночи
На длинной шее жирафа!

Крокодилы желтеют и опадают,
Как листья, плавно и странно,
И льёт целый день
С неба вода,
Как из плохо закрытого крана.

Белка

http://www.piiter.ru/authors.php?aid=10

[maxeм]

Сообщение от Liza

Крокодилы желтеют и опадают

[maxeм]

Сообщение от Liza

Осень! Слоны разметали по небу

----
Что такое осень? Это камни
Верность над чернеющей Невою ...