|
Пишущий
|
Вот и настала ночь долгожданная: Дошло до меня, – Шахрезада вновь повествует, – о счастливый царь, что Ал-ад-дин тоже сейчас проснулся! Достал свой мобильник – это такая шкатулка, в которой находится джинн с кличкою «Джиэсэм».
Он ворует хозяину голос той, о ком сердце невыносимо тоскует,
болит, словно по тонкой коже его гуляет трехгранный напильник,
и, горюя, несчастный дервиш поет в тишине свои песни, печально, как Джо Дассен.
Поэт нажимает на кнопки, которые тут же вопьются
острыми жалами джинну в толстые ляжки и спину,
хоть и нечистая сила, но тоже ведь больно – надел свои с крыльями бутсы,
взлетел и умчался мигом, как пьяница к магазину,
спешащий после получки, а, может быть, даже быстрее, чем тот.
Ал-ад-дин приложил свое ухо к маленьким дырочкам над дисплеем,
но джинн заорал визгливо оттуда, заверещал и даже заблеял –
поэт спросонья замешкался и забыл ввести свой PIN-код.
Но вот, повторив попытку, он, наконец, услышал
вызванный джинном голос, который разверзнул сердце,
ибо похож был на песню, которую ниспослали свыше
светлые ангелы, приоткрыв слегка райские дверцы.
Это Хуси Мариам ответила Ал-ад-дину
на звонок, улыбаясь, она же царевна Будур – таков ее новый ник.
Прекраснее в мире нет голоса, поверь, о господин мой!
В нем щебетанье пернатых певуний и звонкий горный родник!
Но извини, о счастливый царь, давай мы не будем
мешать этим двоим общаться через эфир.
О мой повелитель! Завтра стихами поведает людям
поэт о своей любимой, и просветлеет мир!
Шахразада вновь замолчала и стала играть на лютне,
Эта музыка растекалась над землею и Ал-ад-дин,
Услышав ее, подумал о той, которую любит:
Твой голос еще прекрасней! Он бьется в моей груди!
мой любезный читатель, позднее узнаешь еще ты
о невероятных событиях в жизни того Ал-ад-дина, – так уже я говорю, –
Пока завершилась ночь, не помню, какая по счету,
отдохни вместе с Шахразадой, да и я тоже перекурю…
D.D
|