[Kati-Gusta]

Для тех, кому АИС -- "власовец",
а самим раскрыть "Архипелаг" лень.

Еще когда мы разрезали Восточную
Пруссию, видел я понурые колонны возвращающихся пленных --
единственные при горе, когда радовались вокруг все, -- и уже
тогда их безрадостность ошеломляла меня, хоть я еще не
разумел её причины. Я соскакивал, подходил к этим
добровольным колоннам (зачем колоннам? почему они
строились? ведь их никто не заставлял, военнопленные всех
наций возвращались разбродом! А наши хотели прийти как
можно более покорными...) Там на мне были капитанские погоны,
и под погонами да и при дороге было не узнать: почему ж они
так все невеселы? Но вот судьба завернула и меня вослед этим
пленникам, я уже шел с ними из армейской контрразведки во
фронтовую, во фронтовой послушал их первые, еще неясные
мне, рассказы, потом развернул мне это все Юрий Е., а теперь,
под куполами кирпично-красного Бутырского замка, я ощутил,
что эта история нескольких миллионов русских пленных
пришивает меня навсегда, как булавка таракана. Моя
собственная история попадания в тюрьму показалась мне
ничтожной, я забыл печалиться о сорванных погонах. Там, где
были мои ровесники, там только случайно не был я. Я понял,
что долг мой -- подставить плечо к уголку их общей тяжести --
и нести до последних, пока не задавит. Я так ощутил теперь,
будто вместе с этими ребятами и я попал в плен на
Соловьевской переправе, в Харьковском мешке, в Керченских
каменоломнях; и, руки назад, нес свою советскую гордость за
проволоку концлагеря; и на морозе часами выстаивал за
черпаком остывшей кавы (кофейного эрзаца) и оставался трупом
на земле, не доходя котла; в офлаге N 68 (Сувалки) рыл руками
и крышкою от котелка яму колоколоподобную (кверху уже), чтоб
зиму не на открытом плацу зимовать; и озверевший пленный
подползал ко мне умирающему грызть мое еще не остывшее
мясо под локтем; и с каждым новым днем обостренного
голодного сознания, в тифозном бараке и у проволоки соседнего
лагеря англичан -- ясная мысль проникала в мой умирающий
мозг: что Советская Россия отказалась от своих издыхающих
детей. "России гордые сыны", они нужны были ей, пока ложились
под танки, пока еще можно было поднять их в атаку. А взяться
кормить их в плену? Лишние едоки. И лишние свидетели
позорных поражений.