[Пpохожий]

У культурного класса общества продолжала существовать какая-то странная уверенность, что Советская власть падет сама собой. Этот ложный оптимизм верхушки русского общества, конечно, и спас большевиков. Если бы все эти обыватели знали, что с ними будет сделано через полгода, то вряд ли они оставались в такой беспечности.

После убийства Мирбаха Ленин поручил Вронскому уладить конфликт с немцами. Он три дня это делал. Затем добился того, чтобы немцы не вводили батальон пехоты в штатском. (...) Город затих и принял осадный вид (во время мятежа левых эсеров — ред.). Большие улицы были перерыты поперек, чтобы помешать циркулированию блиндированных автомобилей, которыми по слухам располагали восставшие.

По улицам расхаживали латышские патрули и разъезжали какие-то конники. Взбунтовавшийся отряд засел в казармах. У него были пушки. Все время ожидали, что начнется обстрел Кремля. На несколько часов был захвачен главный телеграф. Передавали даже, что в некоторые губернские города было сообщено: Советская власть пала. Но почему же эсеры, поднявшие шум, не произвели никаких действий. Почему не произошло ни одного столкновения и все выступление было ликвидировано путем переговоров, и восставшие сдали оружие. Уже тогда нам было ясно, почему не могли эсеры, да к тому же их левая фракция, начинать борьбу с большевиками.

Они отлично понимали, что не могут предложить низам большего, чем дала или обещала дать Советская власть, а верхи они совершенно справедливо считали гораздо более враждебными для себя, чем коммунистов. (Далее автор рассказывает о проведенной вскоре после мятежа регистрации офицеров, на которую явилось 10 тыс. человек, их охраняли две роты китайцев, — ред.). Мне известно, что 80 револьверов было роздано лицам, отправившимся на регистрацию и хороших револьверов. Задачку, по-видимому, можно было разрешить очень просто.

При соответствующем настроении ничего бы не стоило отнять от китайцев винтовки. Но настроения не было. А главное не было того центра, в пользу которого, ради которого каждый офицер ощущал бы необходимость рисковать и действовать. Не было вождя здесь поблизости. Все, что было на периферии России, являлось для среднего офицера слишком отвлеченным и далеким. Просидели 10000 офицеров три дня без еды в казармах и затем были отпущены домой.