***
Самое раннее в речи - ее начало.
Помнишь камыш, кувшинки возле причала
в верхнем теченье Волги? Сазан ли, лещ ли -
всякая тварь хвостом по воде трепещет,
поймана ли, свободна, к обеду готова -
лишь бы предсмертный всплеск превратился в слово.
Самое тяжкое в речи - ее продленье,
медленный ход, тормозящийся вязкой ленью
губ, языка и неба, блудливой нижней
челюсти - но когда Всевышний
выколол слово свое, как зеницу ока, -
как ему было больно и одиноко!
Самое позднее в речи - ее октавы
или оковы, вера, ночное право
выбора между сириусом и вегой,
между двурогой альфою и омегой,
всем промежутком тесным, в котором скрыты
жадные крючья вещего алфавита.
Цепи, веревки, ядра, колодки, гири,
нет, не для гибели мы ее так любили -
будет что вспомнить вечером на пароме,
как ее голос дерзок и рот огромен -
пение на корме, и сквозит над нами
щучий оскал вселенной в подводной яме.
Б.Кенжеев
|