* * *
Странствующая ось, плавающие углы.
Речь пробивает в бессмертьи
первую брешь. Что кроется
за словами, которыми обмениваются
по телефону мужчина и женщина?
... и до них.
Дыхание.
Всадник поет обо всем,
чего касается взгляд.
Равномерность познания.
Частиц волнообразное колебание.
Насекомое на стене. Комар.
В воронку зрачка
звезда всверливает расстояние.
Разум, умеющий много гитик,
никак не заучит слова послушания.
В полнолуние уходят концы строки.
Наст мозга татуирован историей.
Насекомое как стрела,
стоящая неподвижно на месте.
В век саранчи акридами питается святость.
Взаимодействие желез с горлом.
С древесиной железа.
Любовь избирает всегда/иногда
странные страницы из словаря.
Орбиты словесного тяготения.
Ударная стопа
сменяется усеченной. Размер тела
совпадает едва (никогда)
с просодией мысли о тлении.
Вестник осени с головой у плеча
протирает полой очки,
совмещаясь с дверным проемом.
Я говорю и пишу
только лишь потому,
что давно в состоянии
не делать ни того, ни другого.
Агония – самый дешевый
источник энергии: ни одного изъяна
в микроструктуре,
вплоть до отдельного волоска
нет преград между ними.
Свечение швов. Смерч.
Рог Амалфеи.
Время делится на сегменты
поражения цели.
Птенец ворона встал на крыло,
как родник, чист его коготь.
В воздухе снег Китая.
Так соединяются части льва –
что и есть соединение вида.
Солнце испаряется в синеве,
сознание – в парящей пылинке.
Дождь, и великолепный удар листвы.
Если форма и пустота таковы,
то и все дхармы мыслятся так же.
Череп – улей свободы.
Сквозит. Судорога зрачка
используется как тяга
не для того, чтобы отшатнуться назад,
но чтобы приблизиться:
мы бродили по рынку,
стояла жара.
Божественная волна
предвосхищений, прозрачна,
текла, не минуя, не унося.
Простоте движения не
нужны объяснения.
В ожидании письма
в сентябрь превращается август.
Снег сходит утром с лица,
снились туман, апрель, поля,
в словах – дыхание.
А.Драгомощенко
|