Большой и грязный сенбернар
бродил по площади морозной
один. Он был ещё не стар,
в глазах уныло стыли слёзы.
Растяпой ли, подонком
был пёс потерян или брошен,
но, если женщина с ребёнком
шла торопливо через площадь,
с какой надеждой он трусил
навстречу им огромной тушей
и как, заглядывая в душу,
вилял хвостом что было сил...
Но сколько горестей, однако,
собачья вынесет душа?
И он завыл, завыл-заплакал
о том, что жизнь нехороша,
о том,что мелкие собаки,
вертясь на рынках там и тут,
порой заглядывая в баки,
себя от голода спасут,
а он... А он такой огромный,
такой ненужный никому...
Я отломила полбатона
и молча подала ему.
И, оборвав поток рыданий,
он жадно булку прикусил,
чтобы ему хватило сил
ещё для завтрашних страданий.
Ирина Аргутина. ЧелГУ.
|