|
***
Саша, ночью я пришел, Как обыкновенно. Было мне нехорошо, Как обыкновенно. Саша, темное окно Не темнело лучше. Саша, мне нехорошо, А тебе не лучше. Ничего я не узнал Про тебя, любимый. Только видел я глаза Мне необходимые. Г.Шпаликов |
Стоял себе расколотый —
Вокруг ходил турист, Но вот украл Царь-колокол Известный аферист. Отнес его в Столешников За несколько минут, А там сказали вежливо, Что бронзу не берут. Таскал его он волоком, Стоял с ним на углу, Потом продал Царь-колокол Британскому послу. И вот уже на Западе Большое торжество — И бронзовые запонки Штампуют из него. И за границей весело В газетах говорят, Что в ужасе повесился Кремлевский комендант. А аферист закованный Был сослан на Тайшет, И повторили колокол Из пресс-папье-маше. Не побоялись бога мы И скрыли свой позор — Вокруг ходил растроганный Рабиндранат Тагор. Ходил вокруг да около, Зубами проверял, Но ничего про колокол Плохого не сказал. Г.Шпаликов |
Солнце бьет из всех расщелин,
Прерывая грустный рассказ О том, что в середине недели Вдруг приходит тоска. Распускаешь невольно нюни, Настроение нечем крыть, Очень понятны строчки Бунина, Что в этом случае нужно пить. Но насчет водки, поймите, Я совершеннейший нелюбитель. Еще, как на горе, весенние месяцы, В крови обязательное брожение. А что если взять и... повеситься, Так, под настроение. Или, вспомнив девчонку в столице, Веселые искры глаз Согласно весне и апрелю влюбиться В нее второй раз? Плохо одному в зимнюю стужу, До омерзения скучно в расплавленный зной, Но, оказалось, гораздо хуже Бывает тоска весной. Г.Шпаликов |
***
Любви моей ты боялся зря, - Не так я страшно люблю! Мне было довольно видеть тебя, Встречать улыбку твою. И если ты уходил к другой И просто был неизвестно где, Мне было довольно того, что твой Плащ висел на гвозде. Когда же, наш мимолетный гость, Ты умчался, новой судьбы ища, Мне было довольно того, что гвоздь Остался после плаща. Теченье дней, шелестенье лет, - Туман, ветер и дождь... А в доме события страшнее нет, Из стенки вырвали гвоздь! Туман, и ветер, и шум дождя... Теченье дней, шелестенье лет... Мне было довольно, что от гвоздя Остался маленький след. Когда же и след от гвоздя исчез Под кистью старого маляра, - Мне было довольно того, что след Гвоздя был виден вчера. Любви моей ты боялся зря, - Не так я страшно люблю! Мне было довольно видеть тебя, Встречать улыбку твою! И в теплом ветре ловить опять То скрипок плач, то литавров медь... А что я с этого буду иметь? Того тебе - не понять. Н.Матвеева |
Ветер
Какой большой ветер Напал на наш остров! С домишек сдул крыши, Как с молока - пену. И если гвоздь к дому Пригнать концом острым, Без молотка, сразу, Он сам войдет в стену. Сломал ветлу ветер, В саду сровнял гряды - Аж корешок редьки Из почвы сам вылез. И, подкатясь боком К соседнему саду, В чужую врос грядку И снова там вырос. А шквал унес в море Десятка два шлюпок, А рыбакам - горе, не раскурить трубок. А раскурить надо, Да вот зажечь спичку, Как на лету взглядом Остановить птичку. Какой большой ветер! Ах, какой вихрь! А ты сидишь тихо, А ты глядишь нежно. И никакой силой Тебя нельзя стронуть, Скорей Нептун слезет Со своего трона. Какой большой ветер Напал на наш остров! С домишек сдул крыши, Как с молока - пену. И если гвоздь к дому Пригнать концом острым, Без молотка, сразу, Он сам войдет в стену. Н.Матвеева |
Михайловское
В омут ночи Звёздный Ковш упущен. Как песок, ко дну его пристали Маленькие звёзды. Едет Пущин К Пушкину — из тёмной зимней дали. Скрип да звон... Светает понемногу. Гривы у коней заиндевели. Заморозок выдубил дорогу. Снег на стороне завил деревья. Вот он, двор! Окошки в полумраке, Но внутри как будто свет мелькает... Без плаща, в расстёгнутой рубахе, На крыльцо хозяин выбегает; Две руки (одна — с пером гусиным) Путника обхватывают туго, Кудри с блеском седовато-синим Жарко примерзают к шубе друга... Звук дрожащий, пьяный быстрым бегом, Весь из колокольчика не выпал... Молча поцелуями и снегом Зимний гость хозяина осыпал, Между тем, дрова роняя громко, По дому Арина суетилась И слеза (старинная знакомка!) По щеке морщинистой катилась... Н.Матвеева |
* * *
бог давно живет в нью-йорке нам не делает вреда в длинной узенькой каморке где-то возле fdr он с утра заварит кофе дождь увидит за окном на стене мария в профиль рядом сын на выпускном так привычно жить в нью-йорке хоть и полностью не весь он спустился на веревке темным вечером с небес целый день сидит в старбаксе с ноутбуком в уголке знает есть ли жизнь на марсе и зачем она вообще а в окне не видно неба кактус в баночке засох не вернуть обратно время даже если кто-то бог и собачка смотрит в оба у старбакса на углу опознав в прохожем бога тщетно молится ему сутки прочь потом вторые время кончится и пусть вспоминай меня мария я когда-нибудь вернусь А.Цветков |
***
Замріяний, на мить завмерлий, ти прислухаєшся, чи справді ховає Марс живії перли занурених прадавніх стадій, чи ще під помаранчем шкіри забутих марсианських хронік пульсує-грає спогад щирий - стрибучий золотавий коник, той, що ми з ним перестрибнули в земне ковилля кимерійське, все ще тримаючи минуле до серця невблаганно близько. То ж навіть вірші молодії летять до нас насправді звідти, де віяли нам сном надії ласкаві вії Аеліти... С.Шелковый |
* * * *
Гойко Митич, хау тебе, и немножко - лехау, таки да, от всех, рожденных в печах Дахау, таки да, от всех ковбоев одесских прерий - мы еще с тобой повоюем семь сорок серий. Краснокожий флаг поднимая рукою верной: пусть трепещет над синагогой и над таверной, да прольется он - над мечетью баши-бузуков, и тебя никогда не сыграет актер Безруков. Смертью смерть поправ, мы входили в юдоль печали: был пустынен Львов, это здесь Маниту распяли – на ж/д вокзале, а где же еще, на рельсах, затерялись твои куплеты в народных пейсах. Гойко Митич, этот мир обнесен силками: я прошел Чечню, я всю жизнь танцевал с волками, зарывая айфон войны у жены под юбкой, там, где куст терновый и лезвия с мясорубкой. А.Кабанов |
* * * *
Между крестиков и ноликов, там, где церковь и погост: дети режут белых кроликов и не верят в холокост. Сверху – вид обворожительный, пахнет липовой ольхой, это - резус положительный, а когда-то был - плохой. Жизнь катается на роликах вдоль кладбищенских оград, загустел от черных кроликов бывший город Ленинград. Спят поребрики, порожики, вышел месяц без костей: покупай, товарищ, ножики - тренируй своих детей. А.Кабанов |
subway metaphysics
i take the e-train from the forty-second an aged gent is trying to convince my neighbor on the left that she will not die from her lethal and malignant ailment she looks upbeat my neighbor on the right is a young girl in black up to her eyes perusing the quran her lips are moving la ilaha illallahu she says or something close enough squeezed in between the two despairs i keep my calm and think yes i will die no there is no salvation it is a secret they will never learn А.Цветков |
Эффект бабочки
Бабочка два усика сунула в розетку, и сгорела бабочка, как сухая ветка. А мораль, какая здесь? Никакой морали. Просто ходит человек, бродит по спирали, как и в те года, когда не было розеток, а сейчас пришла беда – искры из фасеток; от эффекта бабочки жди теперь напасти; слишком много дал господь насекомым власти. А.Маркин |
Я притуплённо-равнодушный весь.
Во мне теперь одна моя усталость. Мне б отдохнуть. - Хотя бы только малость! Я, никому не видный, лягу здесь. Что мне теперь людская злоба, спесь? - Прошла обида. Боль ещё осталась. Но и она проходит ( эка жалость!). О, если б сон смежил мне веки днесь! Кончается навек мой хмурый день. Пробилась вспышка солнечного света, Но и её перекрывает тень. Ну что ж, всё хорошо. Претензий нету. Жизнь - благо, да. И Бог, конечно, благ. Но только мне уже не надо благ. Гюнтер Тюрк |
Рыба
оставшись одна, как есть, за бортом, рыба не станет хватать кислород перекошенным ртом, потому что именно за бортом – ей самое место, потому что лишь в океане – она и есть рыба, то есть – сама для себя глыба с подлунными, как и с придонными, рыбе неинтересно, она бессловесна, поскольку ни с кем, что не странно, у неё нет общего языка, по бокам головы – в две резаных раны – цветут у рыбы два красных цветка – и не тесно лишь в океане; даже зная, что существует Бог (например, кит), она себя глыбою именно за бортом ощутит, где если уж буря – так буря! – не буря в стакане да: рыбою – глыбою – на глубине – в океане М.Палей |
***
в омуте самое жуткое то, что он круглый оборотневый коловрат – хоровод, хоровод там мириады таких же, как ты; пластмассовой куклой всякий беззвучно орёт голова, голова, голова срывается с круга, разлетается мелкими звонами цепь орбиты зацеловывает взасос белая центрифуга, но потом отпускает – прахом, метеоритом, чёрным выдохом леса – глупый ли ты или умный, только без боли, пожалуйста, только без боли …в омуте самое жуткое то, что он круглый есть ли в омуте дно? – да хоть бы и не было что ли М.Палей |
однажды
однажды я забуду все пароли. и тайники, к которым не нашла ключей, не трону, пусть будет так: сотрутся постепенно отпечатки моей руки, замки-печати неприкосновенны и на местах. никто и не узнает, что когда-то, давным-давно, перебирала коды я и шифры - за годом год... однажды станет мне неинтересно и все равно. развеется очарованье тайны, и все пройдет. пройдет, как ночь без сна. пройдет, как осень. пройдет, как жизнь. и привлекательность реинкарнаций померкнет - пусть... однажды побегу я через поле созревшей ржи... однажды я устану возвращаться. и не вернусь. Миллигрин |
sola fide
неподвластную лету где в снегу сновиденья белы кто-то верит и в эту беспробудную землю беды там где небо вбивает сваи звезд между мерзлых камней а другой не бывает хоть и вера упорно о ней на гряде или в груде голышей догорают миры лишь упорствуют люди что друг другу взаимно милы но пустыми листами остаются песцом и совой потому что устали каждый день просыпаться собой рождена под авророй поражать миражами земля с человеческой сворой ей без звезд и торосов нельзя алый впрозелень слепок с мавзолея подземных царей лишь бы пульс напоследок чтобы время стучало скорей А.Цветков |
* * *
все же должна быть живая кому по силам краски судьбы обозначить любую разным быстрое счастье она помечает синим долгое горе она вышивает красным как же неровно ложатся на ткани пятна этот эффект испокон замечали предки только и прелести в ней что всегда нарядна красное поле в небесный горошек редкий глаз не отводит от стиснутых в лапках пялец песню мурлычет и вечные годы мчатся только б неловкая не уколола палец как до сих пор к сожаленью случалось часто все что ни вышьет положенной жизни верстка ржа не берет и на зуб не сгодится моли вот и выходит работая без наперстка черная точка последняя в красном поле А.Цветков |
Траурное песнопение памяти Бема
...Iusiurandum patri datum usque ad hanc-diem ita servavi... Annibal I Тень, зачем ты отходишь, руки сложив на кирасе? Искры с факелов подле колен сбиваются сами. Меч твой лавром увит, от свечей закапан слезами; Рвется сокол и конь твой бьет копытами в плясе. Реют вымпелы реют свиваясь в угоду погоде, Как шатры кочевые небесной рати в походе. Хрипнут трубы от воя, зодиакальные знаки Сверху, крылья сомкнув, в земную склоняются область Словно ящеры, птицы, драконы в копейной атаке... Словно планы, чья цель – твоя оружейная доблесть... II Дальше плакальщиц толпы: одни снопами вздымают Ароматные травы, а ветер разносит их следом, Или слезы с заплаканных лиц в перламутр собирают, Или ищут пути, хоть от века каждому ведом, Или оземь швыряют глиняную посуду, И она, разлетаясь, печаль умножает повсюду. III Топорами юноши бьют из небесной лазури По щитам, что от пламени рыжим одеты блеском. И хоругвь вполкупола плещется с дымом в буре Словно древками копий вдвинута в небо с треском... IV Пропадают в овраге... выходят в месячной жиже И чернеют на небе, холодный отблеск светила По навершиям копий звездой падучей все ближе. Вот прервался хорал, но вновь волна накатила... V Дальше – дальше – пока не грянет мой час и могила Черной бездной не ляжет в устье дороги скорой, Одолеть которую наша беспомощна сила, Осажу твоего скакуна копьем как шпорой... VI И помчат сквозь замки, что скованы сном, хороводы. Грохот урны в ворота, посвист зазубренных лезвий, Стены Иерихона обрушатся в прах как колоды, И оттают сердца, плесень с глаз омоют народы... .................................................. .............. Дальше – дальше - Цыпрян Камиль Норвид |
ИНКВИЗИТОР
Я помню: согбенный позором, Снегов альпийских белей, Склонился под огненным взором, Под взором моим Галилей. И взгляд я отвел в раздумье, И руки сжал на кресте. Ты прав, несчастный безумец, Но гибель в твоей правоте. Ты сейчас отречешься от мысли, Отрекаться будешь и впредь. Кто движенье миров исчислил, Будет в вечном огне гореть. Что дадите вы жалкой черни? Мы даем ей хоть что-нибудь. Все опасней, страшней, неверней Будет избранный вами путь. Вы и сами начнете к Богу В неизбывной тоске прибегать. Разум требует слишком много, Но не многое может дать. Затоскуете вы о чуде, Прометеев огонь кляня, И осудят вас новые судьи Беспощадней стократ, чем я. Ты отрекся, не выдержал боя, Выходи из судилища вон. Мы не раз столкнемся с тобою В повтореньях и смуте времен. Я огнем, крестом и любовью Усмиряю умов полет, Стоит двинуть мне хмурой бровью, И тебя растерзает народ. Но сегодня он жжет мне руки, Этот крест. Он горяч и тяжел. Сквозь огонь очистительной муки Слишком многих я в рай провел. Солнца свет сменяется мглою, Ложь и истина — все игра. И пребудет в веках скалою Только Церковь Святого Петра. 1948 Анна Баркова |
***
Тоска по родине! Давно Разоблаченная морока! Мне совершенно все равно — Где совершенно одинокой Быть, по каким камням домой Брести с кошелкою базарной В дом, и не знающий, что — мой, Как госпиталь или казарма. Мне все равно, каких среди Лиц ощетиниваться пленным Львом, из какой людской среды Быть вытесненной — непременно — В себя, в единоличье чувств. Камчатским медведём без льдины Где не ужиться (и не тщусь!), Где унижаться — мне едино. Не обольщусь и языком Родным, его призывом млечным. Мне безразлично — на каком Непонимаемой быть встречным! (Читателем, газетных тонн Глотателем, доильцем сплетен...) Двадцатого столетья — он, А я — до всякого столетья! Остолбеневши, как бревно, Оставшееся от аллеи, Мне все — равны, мне всё — равно, И, может быть, всего равнее — Роднее бывшее — всего. Все признаки с меня, все меты, Все даты — как рукой сняло: Душа, родившаяся — где-то. Так край меня не уберег Мой, что и самый зоркий сыщик Вдоль всей души, всей — поперек! Родимого пятна не сыщет! Всяк дом мне чужд, всяк храм мне пуст, И все — равно, и все — едино. Но если по дороге — куст Встает, особенно — рябина... М.Цветаева |
Вхожу в мечеть смиренно, с поникшей головой,
Как будто для молитвы...Но замысел иной: Здесь коврик незаметно стащил я в прошлый раз; А он уж поистёрся, хочу стащить другой. Омар Хайям |
Снежной королеве
Проснись, королева, твой замок исчез: и справа, и слева – загадочный лес. Мелькают стрекозы, поёт суховей, и розовой розы восход розовей. Всё выше и выше - уносится вверх зависший над крышей задумчивый стерх. Без шума и воя - почти делово во вражьем каноэ уехала скво. Повесилась Герда и хлещут Tokay, с хорошеньким Ньердом хорошенький Кай. А правда далёко, на озере Чад, не зная порока, любили девчат? А нынче под мухой, и брита под ноль шатается шлюха по кличке "Ассоль"? Без ловкости рук, а точнее - локтей навряд ли б к утру навестил её "Грей" Но баба есть баба - не вздумай жалеть - и в голосе жабьем есть царская медь. Страшнее падучей, тюрьмы и сумы скалистые кручи безликого «мы». «На Север! На Север! Мне холодно тут!» - шептал королеве безрадостный шут. Вкруг солнышка чалит планета-раёк, но слёзы печали с гранатовых щёк. Проснись, королева, твой замок исчез и справа, и слева – загадочный лес... Т.Раджабов |
Муаровые мечты Русалочки
Мой мальчик беломраморный, прилив не разбирает, где песок, где скалы - я для тебя выращиваю риф из разноцветных рыбок и кораллов. Протянуты гирлянды ноктилюк по шифером покрытой серой крыше. Ты океанских песен ультразвук, став гражданином глубины, услышишь. Мы будем звонким хлопаньем ладош дразнить морских задиристых собачек… Пройдёт немного лет – и ты поймёшь, что на земле не хуже – но иначе, что жемчуг – не слова, а перламутр, что соль на раны – наилучший лекарь, что вечный сумрак слаще кратких утр – и ты полюбишь быть нечеловеком, со мною вместе рассекая мрак тяжёлых вод, – телесен, но бесплотен. Но невозможно погасить маяк, Который от меня - тебя уводит. Г.Мефистопольская |
Миражи
То полудня пламень синий, То рассвета пламень алый, Я ль устал от чётких линий, Солнце ль самоё устало - Но чрез полог темнолистый Я дождусь другого солнца Цвета мальвы золотистой Или розы и червонца. Будет взорам так приятно Утопать в сетях зелёных, А потом на тёмных клёнах Зажигать цветные пятна. Пусть миражного круженья Через миг погаснут светы... Пусть я - радость отраженья, Но не то ль и вы, поэты? И.Анненский |
Свечку внесли
Не мерещится ль вам иногда, Когда сумерки ходят по дому, Тут же возле иная среда, Где живём мы совсем по-другому? С тенью тень там так мягко слилась, Там бывает такая минута, Что лучами незримыми глаз Мы уходим друг в друга как будто. И движеньем спугнуть этот миг Мы боимся, иль словом нарушить, Точно ухом кто возле приник, Заставляя далёкое слушать. Но едва запылает свеча, Чуткий мир уступает без боя, Лишь из глаз по наклонам луча Тени в пламя сбегут голубое. И.Анненский |
Я люблю
Я люблю замирание эха После бешеной тройки в лесу, За сверканьем задорного смеха Я истомы люблю полосу. Зимним утром люблю надо мною Я лиловый разлив полутьмы, И, где солнце горело весною, Только розовый отблеск зимы. Я люблю на бледнеющей шири В переливах растаявший цвет… Я люблю все, чему в этом мире Ни созвучья, ни отзвука нет. И.Анненский |
Вербная неделя
В желтый сумрак мертвого апреля, Попрощавшись с водною пустыней, Уплывала Вербная Неделя На последней, на погиблой снежной льдине; Уплывала в дымах благовонных, В замираньи звонов похоронных, От икон с глубокими глазами И от Лазарей, забытых в черной яме. Стал высоко белый месяц на ущербе, И за всех, чья жизнь невозвратима, Плыли жаркие слезы по вербе На румяные щеки херувима. И.Анненский |
Я видел дуб в луизиане
Корявый, несгибаемые сучья, Свисают мхи с натруженных ветвей, Стоит он одинокий и могучий В Луизиане, посреди полей. С листвой его тихонько шепчет ветер, Принесший вести из далеких стран, Днем солнце жжет, луна ночами светит И проплывает звездный караван. Один он, без товарища, без друга Здесь вырос в перекрестье трех дорог! Я не увидел в нем ни грусти, ни испуга, Ни одиночества. А я бы так не смог! Оторванную ветку мхом окутал, И взял с собой, повешу над столом. Пусть каждый день, в час ночи, ранним утром Напоминаньем будет мне о нем. У.Уитмен (Делеция) |
***
Пространство между листьями луна Заполнила дрожащим блеклым светом, Как музыкой звучащей из окна. Недвижим летний воздух разогретый. Твое лицо белее, чем туман Навстречу моему плывет бесшумно. Как паутиной сотканный капкан, Как запах тонкий, как восторг безумный, Как дивные триоли и созвучья Грусть плотская связует нас и мучит. Потоком светлым волосы-силки Окутывают нас, к устам уста влекутся. И хоть прикосновенья их легки, Но замираньем в сердце отдаются. И в белизну ворвавшись лунной ночи Мышей летучих тени промелькнули. Как свет луны твои впивают очи! Зрачки и радужка в сиянье потонули: Две сферы пламени, словно глаза оленьи, Что бродит по лесам не в отдалении! Дрожит в ознобе худенькое тело И источает запах трав морских. Луна нас светом призрачным одела. Лежим и слушаем дыханье затаив. Мое лицо белее, чем туман Навстречу твоему плывет бесшумно. Как паутиной сотканный капкан, Как запах тонкий, как восторг безумный, Как дивные триоли и созвучья Грусть плотская связует нас и мучит. К.Рексрот (Делеция) |
Папригуний стрэказа
Басэн Папригуний стрэказа Цэлий лэта толка пригал Водка жрал, нагами дригал, Билять, работат нэ хатэл! А мураш завскладам биль, Он дамой в мешках насиль Чай, урюк, киш-мищ, хурьма - Гатавлялься на зима. А Стрекоз над ним смеяль, Водка жраль, нагой балталь. "Ти смеёшся пачему?", - Гаварит Мураш ему, Скоро с нёб вада летит - Гиде патом твая сидит? Стреказа "Ха-Ха" запэл, "Трулллляля" - и улетел. Скоро с нэб вада пащель Стреказа к Мураш пришёль "Салямааллейкум, АКА! Ти пусти мене пака А пака на двор хана - Буду я тибе жина...". Мураш папироском чок, "Твоя думал я ОХМОК - За лепёшка жёп топтать, КЕТ АHHАHИСЬКА, ДЖАЛЯБ! Целий лето толко пригаль, Арак жраль, нагами дригаль Hе здаровался са мной - Кет иди вон песни пой!". В этай басен правда есть: Если хочеш викусно есть - Лэтам нада рабатать, а ЗИМОЙ - HАГА БАЛТАТЬ!!! ? |
После симфонического концерта
Я вылеплен не из такого теста, чтоб понимать мелодию без текста. Почем узнаю без канвы словесной я: враждебная она или советская? А песню я люблю. Текст и мелодию. Она ведь тоже элемент понятья “Родина”, как дом, дорога, солнца жар. И в музыке она главнейший жанр. Знай я хотя бы две хороших песни, певцом бы сделался уже сегодня я. Но это неосуществимо, если стараются писать одни симфонии. В.Уфлянд |
Рассказ женщины
Помню, в бытность мою девицею мной увлекся начальник милиции. Смел. На каждом боку по нагану. Но меня увлекли хулиганы. А потом полюбил прокурор. Приглашал с собой на курорт. Я была до тех пор домработницей. Обещал, что сделает модницей. Подарил уже туфли черные. Но меня увлекли заключенные. А потом я жила в провинции, населенной сплошь украинцами. И меня, увидав возле дома, полюбил секретарь райкома. Подарил уже туфли спортивные. Но меня увлекли беспартийные. В.Уфлянд |
Гражданину Уфлянду В.И. от поэта В.Уфлянда
Сиденье дома в дни торжеств есть отвратительный, позорный жест, отталкивающий от вас. Ведь даже старики стоят в воротах. Обозначающий отказ от всякой принадлежности к народу. Уткнувшемуся головой в диван поэтому необходимо вам химеру отогнать толпы орущей. И выбраться на тротуар. А лучше включиться в праздничный парад. И понести немного транспарант, где перечислены ударные цеха. Или портрет секретаря ЦК. А после, взяв на плечи пионера, кричать ура, вдыхая воздух нервно. И возвратясь домой, еще с порога сказать: Я навсегда с таким народом! Есть отвратительный, позорный жест: сиденье дома в дни торжеств. В.Уфлянд |
Мир человеческий изменчив…
Мир человеческий изменчив. По замыслу его когда-то сделавших. Сто лет тому назад любили женщин. А в наше время чаще любят девушек. Сто лет назад ходили оборванцами, неграмотными, в шкурах покоробленных. Сто лет тому назад любили Францию. А в наши дни сильнее любят Родину. Сто лет назад в особняке помещичьем при сальных, оплывающих свечах всю жизнь прожить чужим посмешищем легко могли б вы. Но сейчас. Сейчас не любят нравственных калек. Весёлых любят. Полных смелости. Таких, как я. Весёлый человек. Типичный представитель современности. В.Уфлянд |
ЗАПИСКА VI
Падэспанец (воспоминанье о городе) Музыка Моцарта звучала Однажды в саду городском, Там дама беспечно скучала Пока не известно по ком. Среди молодых оркестрантов Крутился проезжий корнет, Ее он в буфет ресторанта Пригласил посидеть t(tе-(-t(tе. Падэспанец хорошенький танец, Его очень легко танцевать: Два шага вперед, два шага назад, Первернуться и снова начать. А вечером после тех танцев Он стал ей как преданный друг, Он ей показался испанцем, И лицо ее вспыхнуло вдруг. А утром оркестр до причала Дама проводила пешком, Музыка с тех пор не звучала Моцарта в саду городском. С.Соколов |
ЗАПИСКА III
Между собакой Между собакой и волком -- Время для частных бесед: Пусть незатейлив обед, Все вы обсудите толком Вместе с собакой и волком. Как хорошо, что у пруда, Сидя себе на дубу, Дует Удод во дуду И приговаривает: Как хорошо мне у пруда. Жалобно блеет дрезина С тридцать четвертой версты, Дали донельзя пусты И выходной в магазине. Скушно. И блеет дрезина. Капнула капля из жбана, Занял сверчок свой шесток. Кто бы ответствовать мог, Поздно теперь или рано. Капнуло снова из жбана. Все вы обсудите толком, Было бы что обсуждать. Да не прошествовать ль спать: Вечер грядет больно долгий Вслед за собакой, за волком... С.Соколов |
ЗАПИСКА XI
Заговор У Сороки -- боли, у Вороны -- боли, У Собаки -- быстрей заживи. Шел по синему свету Человек-инвалид, Костыли его были в крови. Шли по синему снегу его костыли, И мерещился Бог в облаках, И в то время, как Ливия гибла в пыли, Нидерланды неслись на коньках. Надоумил Волка заволжский волхв: Покидая глубокий лог, Приползал вечерами печальный Волк И Собаку лечил чем мог. У Сороки -- боли, у Вороны -- боли, Но во имя волчьей любви От Вороны ль реки до реки ли Нерли У болезных собак -- заживи. А по синему свету в драных плащах, Не тревожась -- то день иль нощь, Егеря удалые, по-сорочьи треща, Вивериц выгоняли из рощ. Деревенский, однако, приметлив народ, У Сороки-воровки -- боли, Проследили, где дяденька этот живет, И спроворили у него костыли. И пропили, пролазы, и весь бы сказ, Но когда взыграла зима, Меж собою и Волком, в дремотный час, Приходила к Волку сама. У Сороки -- болит, у Вороны -- болит, Вьюга едет на облаках, Деревенский народ, главным образом -- бобыли, Подбоченясь, катит на коньках. И от плоского Брюгге до холмистого Лепп, От Тутаева аж -- до Быдогощ Заводские охотники, горланя: гей-гоп! -- Пьют под сенью оснеженных рощ. Как добыл берданку себе инвалид, Как другие костыли он достал, И хотя пустая штанина болит, Заводским охотником стал. С.Соколов |
ЗАПИСКА XVI
Стих о прекрасной бобылке Над кофейника носиком пар, Словно капитулянтский флажок. Нацеди кофейку, мой дружок, Восхитителен этот навар. Повевай, про Бразилию весть -- Аромат, что премного воспет. Не беда, что бразильского нет, Хорошо хоть с цикорием есть. Нас так балует мало судьба, Что и цикорию рад, как эрзя, Ведь не сами ль мы чей-то эрзац, И не наше ли дело труба. Посему, не взирая на то, Что бобылок прекрасных -- полно, Объявляю, что мне все равно, Кто мне штопает шарф и пальто. Оттого, хоть из лести не сшить Лисьей шубы, скажу не тая: Ты прекрасна, бобылка моя; А портрет -- так с него же не пить. Неспроста перочинный вострю: Близок ангела день твоего, Подарить не придумав чего, Шкуру вепря тебе отмездрю. Завари же в преддверие тьмы, Полувечером, мнимозимой Псевдокофий, что ложнокумой Квазимодною даден взаймы. С.Соколов |
ЗАПИСКА XXXVI
Препроводительная Селясь в известной стороне, У некоторой бобылки, Слагал Записки; тут оне, В приплывшей к вам бутылке. Я составлял их на ходу, Без всяческой натуги -- То в облетающем саду, То в лодке, то на луге. Иль на плотах, когда светло Бывало до полночи, Или в санях, когда мело, Слепя мне очи волчьи. Слагал, охотился взапой И запивал в охотку, Пил с егерями зверобой И с рыбарями -- водку. Дочтя все это, вы потом, Вбежав стремглав на почту, Ловя, как рыба, воздух ртом, Отправьте их. Усрочьте Отправку: люди очень ждут. Так ждут, беды не чая, Мои коллеги в годы смут Бесплатных чаен. С.Соколов |
| Часовой пояс GMT +3, время: 09:46. |
Powered by vBulletin® Version 3.8.1
Copyright ©2000 - 2025, Jelsoft Enterprises Ltd. Перевод: zCarot